— Знать бы только как это сделать, — озабоченно развел руками Лева. — И убить нельзя. Никто из тех, у кого я спрашивал, доподлинно не могут сказать, разрушит ли ее смерть зеркало или выпустит на свободу Константина Щаславовича, превратив людской мир в Навь. Особенно до той поры, пока она последняя в роду. Тетки Карины, правительницы Трех царств, правды, понятное дело, не скажут и родную кровь не выдадут. Вран Воронович только все запутает. А Пряхи на Буяне второй раз никому ничего не открывают.
Меж тем, чудовища, число которых, кажется, еще увеличилось, нашли все-таки способ, как преодолеть водную преграду, перегородив поток и пройдя по телам своих менее удачливых собратьев. И теперь они снова нагоняли, а за собой их вел принявший вид чудовищных размеров быка Скипер.
— И что теперь? — с мольбой глянула на Леву Ева.
— Придется драться! — отозвался тот.
Филипп понял его слова буквально, откинул плед, собираясь спуститься.
Лева его остановил.
— Пока наша с Ксюшей очередь, брат, — сказал он проникновенно, и Филипп спорить не стал, с тоской глядя на свои забинтованные руки, с которых на глазах уходили следы от побоев.
— Нам бы только до озера Водяного или ручья, впадающего в Молочную реку, добраться! — пояснил Лева, пока Ксюша, сняв с шеи и бросив наземь ожерелье из волчьих зубов, висевшее там всегда, сколько Ева ее помнила, издала протяжный вой, на который почти сразу отозвался разноголосый клич бежавшей наперерез орде чудовищ стаи.
— Что смотришь? — лукаво улыбнулась Ксюша Филиппу. — Волков не видел? Не всем же по поднебесью летать.
Через миг она обратилась, присоединившись к сцепившимся с монстрами собратьям. Лева в облике медведя отбивался от десятка чудовищ. За миг до того, как сомкнувшаяся за спиной эхеле лесная чаща скрыла место побоища, Ева увидела, как Шатунов-младший вступил в единоборство со Скипером, пытаясь пригнуть чудовищную выю к земле. Бык норовил поддеть противника на рога и растоптать копытами. Волки-дозорные, ведомые Ксюшей и ее бравым дедом, рвали на клочки монстров, загоняя их к берегу реки Смородины.
— Не стоило их одних отпускать! — нахмурился Филипп, когда шум битвы стих вдалеке. — Может быть, за ними вернуться? Мамонт ведь тоже чего-то в бою стоит.
— И волков жалко, — вздохнула Ева, вспоминая обитателей гостеприимной пещеры.
— Лева с Ксюшей нас обязательно нагонят, — пообещала Маша. — А волки несут этот дозор уже несколько тысяч лет.
В самом деле, вскоре лес раздвинулся, выпуская Ксюшу и ее деда. Серый Волк, бережно придерживая, нес на спине бесчувственного окровавленного Леву.
— Говорила я этому шаману-недоучке, что не по силам он соперника себе избрал, — ворчала Ксюша, отфыркиваясь и одеваясь, пока Ева и Филипп занимались перевязкой, а заодно пытались согреть и привести в чувство раненого.
После превращения в человека Лева тоже остался нагишом, но сейчас существовали проблемы куда важнее неподобающего внешнего вида чужого мужа. Скипер пропорол ему ногу и едва не выпустил кишки. Филипп, сделав из рубашки жгут достаточно профессионально остановил кровь, Ева с помощью чудодейственных снадобий тонких миров очищала и заживляла раны. Маша кивала им с одобрением, а сама продолжала играть, изливая переживания в мелодии.
— Да подумаешь, обычная рана матадора, — кое-как придя в себя, успокаивал товарищей Лева. — В прошлом году меня вообще, как шалтая-болтая, по косточкам собирали.
— А в этом ты посовестился взять у Водяного Живой и Мертвой воды, — с легким укором поцеловала его ненадолго прервавшая наигрыш Маша.
— Так не понадобилось же, — с обезоруживающей улыбкой заключил ее в объятья Лева.
Филипп и Ева последовали их примеру. Благо мамонт-эхеле прокладывал дорогу сам, словно богатырский конь, в один шаг преодолевая по десятку верст, развивая скорость гоночного автомобиля на подготовленной трассе. Горные кряжи и курумы побережья Смородины остались где-то вдалеке. Лес снова вернул осеннее убранство, в предрассветном сумраке пускай и не ласкавшее взор буйством насыщенных красок, но зато освежавшее дыхание ароматами жимолости, малины и яблок. Вдали кто-то прочищал горло, готовясь, видимо, исполнить специально для Филиппа песню о свободе. До Озера Водяного, по расчетам Евы, осталось не более пятидесяти километров.
Однако, едва они выехали на отмечавшую прошлое поражение Скипера проклятую гарь, оказалось, что вызванные зеркалом Карины чудовища их не только настигли, но даже обогнали, преграждая дорогу. Видимо, в этом месте оставался незапечатанный проход в Навь, которым ее порождения сейчас и воспользовались. Скипер рыл землю копытом, надеясь на реванш.
Ева затравленно глянула на Леву. Хотя кудесник уже почти пришел в себя, но колдовать не мог, Ксюшины родные остались далеко, а она одна с полчищами чудовищ точно бы не справилась.
Маша передала мужу свирель и испытующе глянула на Филиппа.
— А вот теперь, брат, кажется, пора! — сказала она, начиная преображаться. — Загоним всю эту гниль обратно во тьму, призвав на помощь пламя Верхнего мира?
— Я с первого дня плена мечтал за все хорошее поквитаться, — сурово сверкнув глазами, решительно проговорил Филипп.
— Но сначала находился под заклятьем, а потом не знал, как обрести крылья, — ободряюще кивнул ему Лева.
— Все будет хорошо, — пообещал Филипп, с ласковым поцелуем осторожно отстранив судорожно вцепившуюся в него Еву.
Еще не истаял на губах вкус его поцелуя, еще кожа не забыла тепло его рук, а над пустошью в сиянии огненных крыл, разгоняющем остатки сумрака и затмевающем лучи восходящего солнца, поднялись две дивные птицы. Филипп предстал в образе Финиста-Рарога — птицы огня.
Соколиные очи метали молнии, а белое пламя, срывавшееся с крыл, напоминало даже не экзосферные протуберанцы, а взрыв сверхновой. Впрочем, осознавший свою сущность и впервые принявший истинную форму Филипп и в самом деле уподобился взошедшей на обновленном небосклоне утренней звезде. А пламя Верхнего мира, которое он призвал для защиты тех, кого любил, оказалось оружием не менее грозным, нежели реактивная артиллерия, где служил его отец, и программное обеспечение к которой разрабатывал на военной кафедре он сам.
Даже Еве и Ксюше с Левой пришлось заслониться, прищурив слезящиеся глаза. Порождениям тьмы повезло куда меньше, ибо на открытом пространстве гари они просто не могли отыскать место, чтобы спрятаться и исчезали, подобно полуденным теням. Тех, кто пытался добраться до леса, настигало пускай не такое разрушительное, но не менее безжалостное пламя жар-птицы. Дольше всех продержался Скипер, но и он не сумел устоять против карающей мощи небесного огня, как тьма не может устоять перед светом.
Солнце не успело подняться над горизонтом, а от выходцев из Нави остались лишь пепел и прах, которые уносил ветер. Финист-Рарог сделал над пустошью круг, дабы убедиться, что никто из порождений проклятого зеркала не избежал его гнева и растворился в небесах, слившись с лучами восходящего светила. Маша приземлилась на спину мамонта одна.
Глава 27. Пепел и лед
Глава 27. Пепел и лед
— А где Филипп?
Ева не сразу решилась задать этот вопрос, до рези в глазах вглядываясь в солнечный диск и надеясь, что лучи расступятся, выпуская ее любимого. Вот только в груди разрастался, ощерившись острыми краями, похожий на морского ежа ледяной кристалл тревоги. Словно часть осколка зеркала Кощеевны, отлетев, ужалила ее в сердце.
— Он должен соединиться со своим телом, — осторожно взяв Евину руку, пояснил Лева. — И сейчас самый лучший момент.
Ева только потрясла головой, еще раз бросив взгляд на разгоравшийся румяной и совсем не осенней зарею восход, в надежде увидеть там сокола-Филиппа. Она действительно в какой-то момент просто забыла о том, что тело возлюбленного все это время оставалось в клинике, а все мытарства и жуткие испытания проходила его душа. Хотя телу тоже доставалось. Сейчас в это просто не хотелось верить. Ведь Филипп только что ее обнимал, сидел рядом, теплый, дышащий, живой. А теперь на мохнатой спине мамонта словно образовалась жуткая лакуна, из которой, грозя унести последнюю надежду на счастье, дул ветер иных миров.