— Даже писать, если это приятно вам.
— Честное слово?
— И слово, и дело!
— Ударимте по рукам. — А мне что пожелать вам?
— Мне не желайте ничего. Я уже счастлив мыслию…
— Луиза! — тут закричал г. Винтер, — послушай, Луиза! покажи нам свою беседку.
— Там не убрано, дяденька, извините…
— Что за вздор! Там хорошо и без уборки…
— Но у меня нет ключа.
— Сходи за ним.
Она пошла как будто нехотя, и я не понимал отчего. Возвращается… идем… вхожу и я, и что же попалось мне прежде всего на глаза? Моя тетрадь, обвернутая в чистую бумагу и разложенная на последней сцене… на конце было написано что-то, как я увидел издали. — Я отворотился в сторону и стал смотреть на портрет Дмитриева, нарочно для того, чтоб дать ей время прибрать тетрадь. Мы пили чай в беседке. Впрочем, мне как-то неловко было при чужих людях. Она заметила это и спросила меня о причине. Я сказал, что лучше люблю быть с нею сам-дру… сам-третей.
— У вас мой вкус, — отвечала она мне, улыбаясь, — я также не люблю общества.
— Позвольте же мне отпраздновать нынешний день послезавтра у вас; в воскресенье, — сказал я, — вы будете одни?
— Приходите, приходите, буду дожидаться вас.
Я взял шляпу и ушел потихоньку.
ПИСЬМО XV
От Всеволода к его другу.
Meurs Cesar![51] Женись на Луизе. Я случайно узнал много подробностей в ее пользу (она подруга моей новой знакомки), читал многие ее письма и признаюсь, они мне очень понравились: ясны, правильны, умны. Нигде не страдает ни грамматика, ни логика; есть даже ученые термины. Долго думал я вообще о браке. Правду сказать: почему и не так? ведь и Шлёцер, и Гердер, и Герен[52] были женаты. Можно работать и при жене. — Однако — все как-то мудрено мне кажется! Жена! Дети! — Нельзя не рассмеяться! Я вообразить себе этого не умею. — Так и быть. Я благословляю тебя и жду ответа.
ПИСЬМО XVI
От Луизы к ее подруге.
Благодарю тебя за поздравление, добрая моя Катенька, благодарю тебя и за твои желания[53]: письмо твое доставило мне несравненное удовольствие — как будто бы исполнилось уже все то, чего ты мне пожелала; письмо твое я получила в самый день моего рождения поутру. Только что прочла его, только что стала думать о тебе и благословлять промысл, соединивший меня с тобою узами дружбы, как вошел Б. Б. — другой человек, который… который близок к моему сердцу.
— Поздравляю вас, сударыня, с днем вашего рождения, — сказал он дрожащим голосом. — Желаю, чтоб вся жизнь ваша была так светла, как душа ваша, чтоб ваше счастие ничем не возмущалось. (На глазах его написано было, что он не льстил мне и говорил от чистого сердца.) Примите от меня в знак благодарности за все ласки, за все те минуты, которые я провел с вами и которые были для меня святыми наслаждениями, примите от меня сей труд мой. Пусть будет для вас знаком памяти.
— Он навсегда, навсегда будет для меня знаком вашей дружбы, — отвечала я ему, — знаком дружбы, которую я умею чувствовать. Очень рада, что могла принести вам какое-нибудь удовольствие. Я только что уплачивала вам. Благодарю вас искренно.
Я взяла тетрадь, развернула — что же это было такое? Перевод Шиллерова Валленштейна, о котором мы с ним говорили недавно. — Ах, как он мил, как добр! Я была рада без памяти и не переставала благодарить его. Тут вошел дядюшка. — Я оставила их и побежала в беседку. Там прочла всю трагедию. Как я плакала, Катенька! Слезы в три ручья лились из глаз моих, и между тем было весело, как на небе. Я задумалась, и опомнилась только тогда, как дядюшка прислал мне сказать, что должна принимать гостей. — Молодой человек, о котором я писала к тебе, был уже там. С неприятным, даже горьким чувством я увидела его. — Б. Б. был рассеян. За столом мне надобно было занимать гостей, и я не говорила с ним. После обеда в саду поблагодарила его еще раз. Дядюшке вздумалось показать гостям мою беседку. Он велел мне отпереть ее. Я вспомнила, что тетрадь осталась на столе развернутая на том месте, где я поутру, прочитав трагедию, в восторге излила свои чувства в нескольких строках. Мне не хотелось, чтоб их увидели; но делать было нечего. Я отперла дверь и успела, однако ж, спрятать ее под ноты, так что никто не видал, кроме Б. Б., который притворился не приметившим ничего. — Он ушел рано домой, обещавшись… Меня зовут к дядюшке, подожди немного…
Друг мой! я насилу держу перо, не помню себя. — Что сказал мне дядюшка, что сказал? — Полковник сделал ему решительное предложение о своем сыне. — Он спрашивал моего мнения. Я трепетала, слушая его, плакала и молчала. Дядюшка, увидев мое смущение, сказал мне: «Чего же ты испугалася? Я даю тебе время на размышление. Обдумай хорошенько: и я надеюсь получить от тебя ответ благоприятный». Я поцеловала его в сильном движении и убежала.