Что ты не рассказывала дядюшке о втором своем свидании, потому что он был занят, я тебе верю, — но поверь и ты, что ты в свою очередь рада была случаю пока не рассказывать ему.
Незнакомец явился у вас в комнате, и ты тотчас заметила, что он говорит ловко и умно. Хорошо, но зачем хочешь ты опять оправдываться, если ты не виновата? «Мне поневоле надобно было выйти» — а по воле ты не вышла бы? «Мне нельзя было не поклониться ему».
Наконец ты и боишься, что он заключит что-нибудь дурное из твоих односложных ответов. К чему эта боязнь? Если бы от его заключения тебе было ни тепло ни холодно, то верно ты не стала бы думать о нем.
Что скажете теперь, любезная моя Луиза? Поверьте мое письмо по вашим чувствованиям, и вы увидите, правду ли я вам сказала. Между тем прошу вас быть чистосердечною по-прежнему: опишите мне два-три свидания, и я лучше всякой цыганки, не смотря на ваши руки, скажу вам — что вы думаете? — когда быть вашей свадьбе.
Впрочем, не шутя, знакомство твое началось очень странно, и, право, здесь есть что-нибудь кроме случая. Мое воображение так им настроилось, что я сама нарочно всякий вечер гуляю в тетушкином саду и поджидаю, не покажется ли кто-нибудь из-за калитки, но — не тут-то было. Да, правду сказать, и сад у тетушки! Огород огородом: картофель, морковь, капуста, крыжовник, смородина — силы нет, как досадно и писать. Вообрази себе, что нет ни одной дорожки; все заросли травою с тех пор, как тетушка вдовствует, то есть почти с московского мора. — Мое житье здесь очень скучно, и если бы не книги, то я сошла бы с ума. — Из соседей был у нас один старик с своим сыном, но он смотрит таким Сенекою[28]. — Прощай.
ПИСЬМО VII
От Б. Б. к С. С.
Июня…
Поздравь меня — я бываю очень часто у сокольницких моих знакомых: почти на всякой неделе по два раза. Старик полюбил меня как родного, и никогда не наговорится со мною. Всякий раз я приношу ему новые военные книги: то Жомени, то Ерцгерцога Карла[29], то Наполеона — но более всего любит он отечественные произведения. Ты представить себе не можешь, сколько удовольствия доставила ему книга Давыдова о партизанском действии[30]. «Так! так! бесподобно! иначе нельзя! браво!» — восклицал он на каждой странице. «Вы открыли новый свет», — твердит он мне беспрестанно. — Надобно, впрочем, сказать и то, что я скорее всякого телеграфа сообщаю ему известия о военных происшествиях нашего времени и сам до такой степени посвятился в таинства Марсовы, что могу выдержать испытание с любым прапорщиком. — Г. Винтер предобрый и истинно военный человек. В свое время он, кажется, готов был драться с целым светом, гонялся за смертию и жалел, что не мог поймать ее. Прежде он воевал для войны и был воином, как бывают поэтами, безусловно. Теперь смотрит на войну с другой точки зрения, старается к каждому своему походу приискать благовидные предлоги: там сражался он, мстя за оскорбленную честь отечества, здесь должно было восстановить порядок в бунтующем государстве, помочь соседу и проч. — И как легко всегда отличить человека, который привязан к своему ремеслу! У него глаза разгораются, он весь выходит из себя, когда читает или слушает о каком-нибудь важном сражении. С какою досадою смотрит он тогда на свою шпагу, которая ржавеет в углу. — С неделю тому назад я погрузил его в великую задумчивость известием об изобретении Перкинсом паровых ружей и пушек[31]. Он беспрестанно думает о переменах в военном искусстве, которые произведет сие изобретение, и с горестию, кажется, видит вдали то время, в которое сим противоядием яд лишится своей силы и европейцы оботрут кровь с штыков своих. Весь свой досуг употребляет он на садоводство и чтение, не пропуская, однако ж, ни одного утра без того, чтоб не полюбоваться солдатским ученьем на Сокольницком поле. — Домашнее хозяйство зависит от его племянницы, с которою я тебя познакомлю короче в следующем письме. — Пока скажу тебе, что я часто гуляю с нею по саду. Она поручает мне разные покупки в городе и всегда бывает довольна моими исполнениями. Мы учимся вместе с нею по-италиянски. Я на днях воспламенил ее воображение Ариостом[32] и Дантом и предложил ей заниматься сим языком. Сначала милая девушка отвечала мне сомнительно, но на другой день — верно, спросяся у своего дяди — изъявила свое согласие. В успехе ты можешь быть уверен: с такою подругою и Адамову языку выучиться не мудрено! — И я тотчас переведу тебе Историю Макиавеля[33]. Видишь ли ты, сколько пользы извлекаю я из моего знакомства. Вот и еще немаловажная. Я не получал от тебя писем целый месяц и не сержусь — по крайней мере не выговариваю тебе за твою преступную лень. Не добрее ли я стал?
28
Сенека Луций Анней (ок. 4 до н. э. — 65 н. э.) — имя этого римского философа и писателя, утверждающего идеал мудреца, преодолевшего людские страсти, употреблялось нарицательно.
29
Жомини Генрих (1779–1869) и австрийский эрцгерцог Карл-Людвиг Иоганн (1771–1847) — известные военные теоретики и историки.
30
…книга Давыдова о партизанском действии — «Опыт теории партизанского действия» (1821) героя войны 1812 г., поэта Д. В. Давыдова (1784–1839).
31
…изобретение <…> паровых ружей и пушек — сделано английским физиком-изобретателем Дж. Перкинсом (1766–1849) в 1824 г.
33
История Макиавеля — «История Флоренции» (1532) Н. Макиавелли (1469–1527), итальянского писателя, историка, политического деятеля.