– Я хочу, чтобы вы перешли работать ко мне. Андрей неожиданно замолчал. Он понимал, что от решения, которое он примет, зависит вся его жизнь, и дело здесь было вовсе не в деньгах. Дело было в Эвелине. Он любил ее. Однажды, когда он попытался признаться ей в этом, между ними произошел разговор, который оставил в его душе горький осадок. Всю ночь он обдумывал, как лучше сделать ей предложение, а на следующее утро пришел к ней и, заикаясь, пробормотал: «Эвелина , я люблю вас», – но прежде чем он успел что-либо добавить, она поцеловала его в щеку и сказала: «Я тоже люблю вас, Андрей . Взгляните на график строительства нового объекта». И он так и не набрался смелости предпринять еще одну попытку.
Теперь она предлагала ему стать ее партнером. Он будет каждый день работать рядом с ней, не смея дотронуться до нее, не смея…
– Вы верите в меня, Андрей ?
– Надо быть не в своем уме, чтобы не верить в вас.
– Я буду платить вам вдвое больше, чем вы получаете сейчас, и дам вам пять процентов компании.
– Могу я…, могу я подумать?
– Да о чем здесь думать?
– Думать действительно не о чем… – согласился он. – Я – компаньон. Эвелина обняла его.
– Вот и чудесно! Мы с вами будем строить прекрасные здания. Вокруг столько безобразных развалюх! Нечего их жалеть. Каждый дом должен стать украшением города!
Он взял ее за руку.
– Оставайтесь всегда такой, Эвелина . Она посмотрела ему в глаза.
– Обещаю.
7 глава.
Эвелина построила еще одно административное здание.
Эвелина построила самый большой торговый центр в Питере .
Эвелина построила небоскреб, великолепный курортный комплекс и загородный клуб .
***
Эвелина редко показывалась на людях, и когда она это делала, то обычно отправлялась в какой-нибудь клуб, где звучал джаз. Она отдавала предпочтение клубу «Jazz », в котором выступали лучшие джазмены.
Скучать ей было некогда. Все дни она проводила среди архитекторов, строителей, плотников, электриков, геодезистов, слесарей, ставших теперь ее семьей. Она полностью отдавала себя каждому строящемуся зданию. Питер стал ее сценой, на которой она была истинной примадонной.
Дела Эвелины опережали ее самые дерзкие мечты, но личной жизни у нее не было. Где-то в глубине Эвелиненого сознания жил едва уловимый образ человека, которого она однажды уже видела и которого хотела увидеть снова. Однако ей никак не удавалось ухватить этот образ. Порой как мимолетное видение он вставал перед ее глазами, но мгновение спустя вновь исчезал.
Поклонников у Эвелины было хоть отбавляй – от солидных бизнесменов до нефтяников и поэтов, включая ее собственных служащих. Со всеми мужчинами она была приветлива, однако никогда не допускала, чтобы их отношения заходили дальше, чем прощальное рукопожатие возле двери в ее апартаменты.
Но затем Эвелина почувствовала влечение к старшему прорабу одной из ее строек Егору Титову, красивому и сильному улыбчивому молодому человеку с ирландским акцентом, и стала все чаще и чаще посещать объект, на котором он работал. Их разговоры всегда касались исключительно проблем строительства, но оба они понимали, что на самом деле речь шла о совершенно иных вещах.
– Вы не будете возражать, если я приглашу вас поужинать? – однажды вдруг спросил ее Егор. Слово «поужинать» он произнес медленно, с нажимом.
Эвелина почувствовала, как екнуло ее сердце.
– Не буду.
Вечером Егор зашел за ней, но ужинать они так и не поехали.
– Боже, как ты хороша, – прошептал он, и его сильные руки обняли ее.
Эвелина была готова к этому моменту. Их любовная прелюдия длилась уже много месяцев. Егор подхватил ее на руки и понес в спальню. Сгорая от нетерпения, они сорвали с себя одежду. У него было худое крепкое тело. Минуту спустя она уже лежала в постели, на ней – Егор, его руки и язык страстно ласкали ее тело, и от переполнявшего ее блаженства она в исступлении стонала.
Потом они долго лежали в объятиях друг друга.
– Господи, – проговорил Егор, – ты просто чудо.
– И ты, – прошептала Эвелина .
Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь еще ей было так хорошо. Егор олицетворял собой все, о чем она так мечтала. Он был умным и страстным, и они с полуслова понимали друг друга, потому что говорили на одном, только им понятном языке.