Послышался смех, публика снова зааплодировала.
– Эвелина Соколова , леди и джентльмены.
Эвелина взглянула в телевизионные камеры и улыбнулась.
– Спасибо, господин мэр. Мне очень приятно, что я смогла внести свой скромный вклад в строительство этого потрясающего города, в котором все мы живем. Мой отец всегда говорил, что мы приходим на эту землю для того… – Она помедлила. Краем глаза Эвелина заметила в толпе знакомое лицо. Олег Артемьев . Ей приходилось видеть в газетах его фотографии. Что он здесь делает? -…чтобы преобразить ее. Что ж, надеюсь, в меру моих сил и возможностей мне это удалось.
Снова аплодисменты. Эвелине вручили строительную каску и хромированную лопату.
– Пора приниматься за работу, госпожа Соколова . И вновь засверкали вспышки фоторепортеров. Эвелина воткнула лопату в грунт, отковырнула первый ком земли.
В заключение церемонии подали напитки. А телевизионные камеры продолжали снимать происходящее. Эвелина пробежала глазами по толпе – Артемьев исчез. Через тридцать минут Эвелина Соколова уже возвращалась в своем лимузине в офис. Рядом с ней сидел Вячеслав .
– Ну, кажется, все прошло великолепно, – сказал он. – Просто великолепно.
– Да, неплохо, – улыбнулась Лара. – Спасибо, Слава .
***
Офисы «Sokolova » располагались на пятидесятом этаже «Sokolova centre ».
На этом этаже Эвелина вышла из лифта. Сотрудники уже были предупреждены о ее прибытии, и каждый занялся своей работой.
– Пойдемте ко мне, – обратилась Эвелина к Вячеславу. Ее огромный кабинет занимал угловую часть здания с видом на город.
Эвелина посмотрела на лежащие на столе бумаги и взглянула на Славу .
– Как ваш отец? Не лучше? «Что ей известно о моем отце?»
– Он…, он не вполне здоров.
– Я знаю. У него хорея, верно, Вячеслав ?
– Да.
Это было страшное заболевание. И оно прогрессировало, что выражалось в частых непроизвольных, некоординированных подергиваниях мышц лица и конечностей, сопровождавшихся потерей умственных способностей.
– Откуда вам известно о моем отце?
– Я являюсь членом совета директоров больницы, в которой он лежал, и слышала, как о нем говорили врачи.
– Это неизлечимо, – подавленным голосом произнес Слава .
– Любая болезнь неизлечима, пока ее не научатся лечить, – заявила Эвелина . – Я навела кое-какие справки. В Швейцарии есть доктор, который весьма успешно занимается исследованием этой болезни. Он выразил готовность принять в свою клинику вашего отца. Расходы я беру на себя.
Ошарашенный Слава застыл на месте.
– Не возражаете? – спросила Эвелина .
– Не возражаю, – с трудом выдавил из себя Вячеслав , подумав при этом: «Я ее совсем не знаю. Никто ее не знает».
***
Жизнь оставалась вполне безоблачной, если не считать одного неприятного инцидента. Несколько раз интересы Эвелины сталкивались с интересами Олега Артемьева , однако ей всегда удавалось обвести его вокруг пальца.
– Пожалуй, вам не следует лезть на рожон, – предупреждал ее Андрей .
– Вот он пусть и не лезет на рожон, – упрямо твердила Эвелина .
Однажды утром она получила посылку, завернутую в красивую розовую бумагу.
– Жутко тяжелая, – сказала принесшая ее Катя . – Если это шляпка, я вам не завидую.
Заинтригованная Эвелина развернула бумагу и открыла крышку. В коробке была земля. Там же лежала карточка, надпись на которой гласила: «Похоронное бюро ###».
***
Строительство шло как нельзя лучше. Когда Эвелина прочитала, что из-за крючкотворства бюрократов городская спортивная площадка оказалась поставленной в безвыходное положение и теперь выставлялась на продажу, она предложила силами своей компании достроить ее и подарить городу. Резонанс был потрясающим: «ЭВЕЛИНА СОКОЛОВА МОЖЕТ».
С Артёмом Суворовым они виделись один-два раза в неделю, а разговаривали по телефону каждый день.
Эвелина купила дом за Москвой и жила в волшебном мире драгоценных безделушек, мехов и лимузинов. Ее шкафы ломились от великолепных нарядов. «Мне нужна новая одежда для школы». – «Да? Мне что, денег девать некуда? Пойди попроси что-нибудь в секондхэнде ».
И Эвелина заказывала себе новое платье.
Ее служащие стали ее семьей. Она переживала за них и была с ними великодушна. Они были для нее всем. Она помнила их дни рождения, устраивала их детей в престижные школы и платила за обучение. Когда же они пытались ее благодарить, Эвелина страшно смущалась. Она стеснялась выражать свои чувства – в детстве за это отец всегда поднимал ее на смех. И Эвелина как бы окружила себя стеной. «Никто не сможет меня больше обидеть, – поклялась она. – Никто».