Карен Мейтленд
Соколы льда и огня
И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их.
Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них.
Мой друг, я враг, тобой вчера убитый.
Tantum religio potuit suadere malorum.
Столько нечестия и зла внушила религия людям!
Действующие лица
Элисабет — беременная женщина
Йоханн — её муж
Мануэль да Коста — стеклодув
Хорхе — врач
Бенито — испанец-марран
Изабелла — дочь королевского сокольничего
Ана — мать Изабеллы
король Себастьян — португальский монарх, мальчик десяти лет
кардинал Генри — регент, двоюродный дед короля
донья Офелия — жена королевского придворного
Хорхе — врач в 1539 году, теперь — пожилой сосед Изабеллы
Рикардо — авантюрист
донья Лусия — богатая вдова
Карлос — племянник доньи Лусии
Сильвия — любовница Рикардо
Филипе — прислужник в местной таверне
Эйдис — оракул и знахарка
Валдис — сестра-близнец Эйдис
Фаннар — местный фермер
Ари — батрак
Уннур — жена Фаннара, мать Маргрет и Лилы
Хейдрун — подруга Эйдис
пастор Фридрик — лютеранский священник
Йонас — владелец жеребца, отец маленькой Фриды
Петер — заводчик лошадей
донья Флавия — жена купца
Маркос — лекарь
Витор — составитель карт и коллекционер
Фаусто — охотник за бриллиантами
Хинрик — корабельный юнга из Исландии
Пролог
Год 1514 от Р.Х
— Я убил их, Элисабет, я их убил!
Элисабет слушала рыдания, нёсшиеся из горла мужа. Она знала, Йоханн отчаянно хотел от неё утешения, молил, чтобы она уверила его — в совершённых им ужасах нет ничего страшного, но не могла говорить. Она даже не могла заставить себя повернуться и взглянуть на него. Она помешивала кипящую в горшке вяленую рыбу, и смотрела на тонкие, как тростинки, пальцы, сжимающие железный половник, как будто её собственная рука была каким-то странным и незнакомым зверьком.
— Я должен был, Элисабет… У меня не было выбора.
Она резко выпрямила спину.
— Я же просила тебя не делать этого. Почему ты не слушал? Вечно ты…
Она повернулась к нему, в глазах сверкал гнев и страх, но слова захлебнулись в потрясенном вздохе. Йоханн, освещенный горчичным светом лампы с рыбьим жиром, стоял совсем рядом с ней в их крошечном доме. Но, если бы не его голос, Элисабет ни за что бы не узнала своего мужа в глядящем на нее существе.
Вместо лица — кровавая маска. Кровь течет по щекам, заполнила складки кожи, пачкает красным его светлую бороду. Кровь сочится и из множества глубоких порезов на руках. Даже волосы покрылись запекшейся кровью. Если бы не одежда, которую Элисабет выткала и сшила собственными руками, она бы поклялась, что перед ней призрак какого-то древнего викинга, сгинувшего в битве.
Ноги у Йоханна подогнулись, он опустился на деревянный настил, служивший им и кроватью, и стульями. Элисабет очнулась. Несмотря на раздувшийся от беременности живот, она двигалась быстро, торопливо намочила пригоршню шерсти, вернулась мужу и осторожно начала стирать алые пятна с его лица, но из ран тут же снова набегала кровь.
Вздрогнув, Йоханн поймал ее руку, забрал мокрую шерсть и прижал ко лбу. Он закрыл глаза, и на мгновение Элисабет показалось, что он сейчас потеряет сознание, но он не упал.
— Ты… — она тяжело сглотнула, — ты принес чужеземцу то, что он хотел?