Я чувствовала, как меня переполняет гнев. Теперь я видела то, что отец давно понял — с ней бесполезно спорить. Даже после всего, что я ей сказала, она не понимала, почему её муж арестован. Не думаю, что и сам Великий инквизитор убедил бы её признать правду. Она так давно жила с этой ложью, что теперь неразрывно связана с этим вымыслом, как корни деревьев и камни.
— Мы должны сегодня уехать, — отрешённо сказала я. — Нужно начинать собирать вещи.
— Куда ехать? Нельзя же уйти просто так. Это мой дом. Как же все мои вещи, мебель, бельё и посуда? Недели не хватит, чтобы собраться. Кроме того, они обязательно скоро поймут, что это ошибка, и отпустят отца.
— Мама! Ты слышала хоть слово из того, что я говорила? Они не собираются его отпускать. Они намерены убить его, убить всех нас, если я не представлю им пару белых соколов в обмен на наши жизни.
— И как ты собираешься это сделать? Думаешь, у нас хватит денег купить таких птиц?
— Придётся добывать диких.
Мать фыркнула. Она привыкла презирать работу отца, так что даже теперь на её лице отражалось презрение.
— Знаю, вы с отцом считаете меня глупой, я же ничего не понимаю в его драгоценных птицах. И вам это нравится, верно? Все эти ваши перешёптывания за моей спиной, и смех, и вы всегда разговаривали без меня. Но невозможно пробыть в браке с таким, как твой отец, и ничего не узнать. Мне известно, что эти соколы водятся только в северных землях. Они не мигрируют. Не летают в тёплые страны. Так что, ты не можешь поставить на них силки и взять птенцов из гнезда — просто потому, что это птицы не из Португалии.
— Тогда придётся ехать туда, где их можно поймать, — крикнула я.
И как только эти слова сорвались с моих губ, я вдруг поняла, что именно так и должна поступить. Другого способа нет.
— Не говори ерунды, — начала мать. — Даже если бы ты была сыном, о котором всегда мечтал твой драгоценный отец, это было бы невозможно, а ты всего лишь…
Я не желала слышать окончание её речи. Я не сын. И не дочь своей матери. Я не Старая христианка. По-правде говоря, я больше не знала, кто я.
В памяти вдруг всплыла картина — плачущая молоденькая девушка-марран, которая прижимает к груди коробку с костями, а они заставляют поставить её на костёр и смотреть, как коробка горит. В тот момент я точно знала одно — я не стану той девушкой. Я не буду стоять и смотреть, как пламя костра подбирается к моему отцу, как к Хорхе.
Я ухватила край бельевого шкафа и изо всех сил потянула, отодвигая от стены. Отец сказал, под качающейся половицей.
— Что ты делаешь? — возмутилась мать.
— Единственное, что могу — собираюсь на север, чтобы украсть пару соколов.
Белем, Португалия
Рикардо
Слеток — сокол, пойманный во время миграции.
— Посторонись, тупое помойное ведро. Думаешь, мне больше делать нечего?
Человек с огромным тюком на плечах протопал мимо, едва не столкнув меня в вонючую воду у пристани. Я обернулся, чтобы дать сдачи, но сразу увидел, что этот скот куда выше меня и здоровый как слоновий зад. Я сделал вывод, что, пожалуй, не стоит обучать его хорошим манерам — всё равно не поймёт ни слова.
По набережной было просто не пройти. Если не приходилось огибать причальные канаты и сходни, тебя толкало стадо неуклюжих, потных и вонючих крестьян, спешащих туда-сюда с ящиками, бочонками и тюками товара. По улице шли мавританские рабы, балансируя на головах длинными досками. Девушки сновали взад-вперёд с корзинами серебрящейся рыбы, грузчики, тяжело дыша, перебрасывали друг другу мешки через узкую полоску воды между берегом и кораблём, как дельфин, подбрасывающий рыбу. Пришлось замедлять шаг, как стреноженному мулу, но меня всё равно толкали со всех сторон, как мячик в куче дерущихся мальчишек.
Однако в дом доньи Лусии не стоило приходить чересчур рано. Она может решить, что я слишком хочу заполучить её деньги, и хуже того, что мне больше и делать нечего. Ведь предполагалось, что я занят поставками на корабль. У меня должна быть тысяча дел, так что лучше бы чуть опоздать. Ненамного, чтобы не нанести обиду, просто дать ей понять, какой я занятой человек.
Я приостановился, чтобы окинуть взглядом гавань у Торри-ди-Белен, башни-крепости прямо на берегу. Волны бились об её фундамент, белые камни зубчатой стены сверкали в солнечном свете.