Башня Торри-ди-Белен
Рикардо
Выноска — приучение птицы подчиняться сокольничему, заставляет птицу привыкнуть к необходимой для контроля оснастке — такой как кожаный колпачок, путы и тому подобное.
Мерцающие оранжевые языки пламени факелов на стенах подземелья поблёскивали в чёрной ледяной воде, поднимающиеся одна за другой волны разбивались вокруг моих ног. Я трясся от холода. Голую грудь осыпали солёные брызги. Я стоял по колено в воде и уже не чувствовал своих ступней, руки, подвешенные на цепях, онемели.
Но, по крайней мере, я больше не испытывал дикой паники как прошлой ночью, когда охранники, приковав меня здесь, пообещали, что подземелье затопит, когда придёт высокий прилив.
Они со смехом поднялись по ступенькам в башню, оставив меня в смертельном ужасе ждать, когда первая волна пройдёт сквозь щели и начнёт заливать каменные плиты. Как высоко способен подниматься прилив? Я стоял в темноте, руки больно стягивали оковы, прижимая меня к одной из огромных опор, а вода с каждой новой приливной волной всё выше поднималась по моим ногам. Кто знает, где высшая точка прилива? И сколько прошло часов? А холод! Господи Иисусе, этот мучительный обжигающий холод. Я и понятия не имел, каким он может быть страшным. Мои кости словно медленно сжимало в тисках.
Потом, когда в пах ткнулось что-то твёрдое, мне неожиданно пришло в голову, что в море обитают и угри, и осьминоги и прочие, куда худшие твари. И если вода продолжит прибывать — что мешает им прийти вместе с ней? Может, прямо сейчас угорь грызёт мою онемевшую плоть, или краб отрывает клешнями полоски кожи? А то, что я вижу при свете факелов, это просто рябь на воде, или какая-то огромная рыба, принесённая приливом, обжигающая медуза или акула? Что плавает вокруг меня в темноте, что кружит в воде, разинув зубастую пасть?
Нет, я не утонул и не был съеден ни той первой ночью, ни за четырнадцать приливов, что были потом — теперь я считаю по ним свои дни. Но что станет, если случится шторм? А он рано или поздно наступит. Я не раз видел, как вода заливала набережную Белема, когда сильный ветер дул с моря. Мне известно, как высоко могут подняться волны. На том уровне, где я прикован, им достаточно стать выше на несколько футов, чтобы накрыть меня с головой.
Но даже во время отлива, когда вода отступала, я не мог согреться. Жар солнца не проникал в подземелье башни, хотя я видел сквозь отверстия в стенах блики на синей воде — как будто нарочно, чтобы дразнить и мучить меня.
Священник мне говорил, что один раз за год проклятым душам в аду позволяется бросить взгляд на прекрасное небо, куда им никогда не войти — чтобы смягчить их страдания. Когда видел отражение солнца в море, я понимал, что для тех, кто в аду, видеть небо — не акт милосердия, а ещё одна пытка.
Морской ветер задувал сквозь арки подземелья, обдирая мою влажную плоть. Кожа на ступнях и бёдрах трескалась и слоилась, образуя открытые раны и язвы, которые новый прилив обжигал солёной водой, и безумно чесались от соли, когда кожа сохла во время отлива. Руки были прикованы над головой, и я не мог даже почесаться, чтобы облегчить мучения. Слава Богу за то, что сейчас лето! Насколько хуже было бы оказаться прикованным здесь зимой.
В эту башню меня отвезли на лодке, через несколько часов после того, как меня поймал Карлос. Племянник доньи Лусии — человек с состоянием, а богатый может купить даже месть, которая беднякам недоступна. Вот если бы я ограбил торговку с рынка и отнял у неё жалкое имущество, которым она владела, — тогда я бы просто попал в городскую тюрьму. Возможно, там не слишком уютно, но меня не пытали бы. А стоит попробовать позаимствовать несколько эскудо у женщины, которая так богата, что и не заметит потери, и тебя закуют здесь в цепях. Нет справедливости в этом мире.
А ведь всего несколько коротких недель назад мы с Сильвией, обнявшись, стояли на берегу. Её голова покоилась на моём плече, мы глядели на эту башню, окна в ней светились мягким жёлтым светом. Башня с узкими бойницами и изящными арками казалась Сильвии такой романтичной. Поверьте, романтика легко умирает, когда глядишь на неё под таким углом.
По ступеням загремели шаги охранника, спускающегося с ведром в одной руке и половиной хлеба в другой. Он остановился где-то сзади меня и заговорил с другим пленником, которого я не мог видеть.
— Ну как вы сегодня, сеньор? Надеюсь, в лучшем расположении духа?