Он снова помчался к лачуге, поднял завесу, и указал на что-то, лежавшее внутри, на полу.
Я понял, что он пытался мне показать, и моё сердце будто сжала ледяная рука. Но этого же не может быть. Я знал бы. Я бы почувствовал. Медленно, на тяжёлых ногах, омертвевших как корабельные шпангоуты, я поплёлся к двери. Два рыбака неподвижно сидели на бочках. Старший вынул изо рта длинную полоску сушёной рыбы, которую жевал, и махнул ею на завесу.
— Опусти. Нечего всем смотреть на нашу добычу.
Филипе втолкнул меня внутрь и, наступая мне на пятки, вернул на место завесу.
На досках пола между двумя рыбаками лежало что-то длинное, завёрнутое в кусок старого паруса. Когда заходил в первый раз, я так испугался, увидав рыбаков, что даже и не заметил свёрток.
— Поймали её в нашу сеть этим утром. Мы сразу поняли, что там мёртвое тело, ещё до того, как сеть её зацепила — увидели, как чайки слетелись над чем-то.
Рыбак помоложе наклонился и отогнул лоскут парусины. Я отшатнулся назад, к Филипе, пытаясь подавить крик. К горлу подступил комок желчи.
Тело явно какое-то время пробыло в море. Я мог видеть только плечи и голову, но очевидно, она была голой. Открытые глаза молочно-белого цвета, лицо раздуто и искажено. Кожа отстаёт клочьями. Что-то обглодало губы и нос, они наполовину съедены и открывают острые белые зубы. Соль покрывала коркой тусклые чёрные волосы, седеющие буквально у меня на глазах.
Я прижал руку ко рту, чтобы сдержать рвоту. Рыбаки поглядели друг на друга с явным презрением к моему слабому желудку. Я смотрел на дырявые доски крыши, и когда, наконец, рискнул заговорить, надеясь, что меня не стошнит, покачал головой.
— Это не Сильвия. Совсем на неё не похоже.
Филипе положил руку мне на плечо.
— Понимаю, она распухла в воде, но посмотрите на амулет, что у неё на шее. Это глаз Бога. Сильвия всегда носила...
Я не смотрел, только огрызнулся:
— Тысячи женщин носят такое.
— Но большинство носит и распятие, а этот глаз гораздо больше, чем...
— Говорю тебе, это не она. Какая-то женщина, возможно выброшенная любовником. Сотни женщин в год топятся сами из-за мужчин или нежеланного потомства, или просто от меланхолии.
Женщины — они такие, им вечно надо делать драматические жесты.
— Вот только эта не утопилась сама, — негромко сказал старый рыбак. — Если только тело не поднялось и не полетело в море. Думаю, она была мертва задолго до того, как оказалась в воде. Посмотрите на эти чёрные пятна на её шее. Ясно как день, что её задушили. А когда жизнь из неё ушла, тело выбросили в море.
Я не мог заставить себя опять посмотреть на тело. Знал, что от этого станет плохо. А те трое сосредоточенно ждали. На их лицах читался вопрос. Неужели они могли подумать, что это я...
— Не смотрите на меня так. Я не причинял Сильвии вреда. Клянусь, я её и пальцем ни разу не тронул. Она жива. Нашла себе другого дурака. Но она вернётся, когда он ей надоест, вот увидите.
Филипе грустно покачал головой, как будто я — какой-то глупый ребёнок.
— Взгляни на неё, Альваро. Посмотри внимательно. Это Сильвия. Я... я вовсе не говорю, что ты...
— Нет-нет, — перебил я. — Это создание — не Сильвия. Думаешь, я не узнал бы свою любовницу? Говорю тебе, это не она. Это какая-то старая ведьма, уродина. Ты не знаешь Сильвию так, как я — в ней столько жизни, столько страсти. Она не может вот так умереть. Я знал бы, если бы она умерла. Я бы понял!
Я развернулся и попытался прорваться сквозь мешковину, висящую в дверях, но только запутался. В конце концов, я оторвал её от дверного проёма и выскочил из домика. Как только я оказался снаружи, меня стошнило.
Две женщины, проходившие мимо вдоль берега, перекрестились и быстро пошли в обратном направлении, очевидно боясь приближаться — вдруг у меня чума.
Меня трясло, но я сумел выпрямиться и, шатаясь, побрёл назад, в своё жилище, пытаясь выбросить из головы то раздутое уродливое лицо, но картинка была словно запечатлена на моих веках.
Не может быть, что это она. С чего они так решили? В Белеме сотни черноволосых женщин, и кто знает, может, она вообще покинула этот город? Её могли бросить в море много миль выше по побережью, а сюда принести течением, или вообще могла упасть с борта корабля. Нет, это совсем не она. Моя Сильвия не мертва.
Я вдруг вспомнил, что не спросил рыбаков, что они собираются делать с телом. Может, просто бросят обратно в воду? С трупами так поступают часто, самое безопасное дело. Никому не нужны проблемы — докладывать о находке, а потом ещё терять целый день, отвечая на кучу вопросов. И никто не хочет, чтобы его семье угрожали или ещё что похуже, если убийца узнает, кто доложил о трупе. Но если о нём уже узнало много людей, у рыбаков не останется выбора, только передать тело властям.