Старая карга обернулась и яростно уставилась на него, мелко крестясь.
— Как ты смеешь так говорить о Пресвятой деве? Будь твоя мать жива, ее убили бы такие слова из твоих уст.
Старуха заковыляла на другую сторону толпы, бросая на него ядовитые взгляды. Мануэль широко улыбнулся, глядя на оскорблённое выражение её лица. Старая ведьма всегда найдёт повод для недовольства.
Человек рядом с Мануэлем указывал через головы столпившихся людей на записку, приколотую к двери церкви.
— Что там сказано?
Мануэль пожал плечами. Он так и не выучился читать ничего кроме собственного имени, но даже будь он грамотеем, разобрать слова на таком расстоянии невозможно.
Об этом спрашивали и другие, кто не мог подойти ближе к двери. Они требовали, чтобы передние либо отошли в сторонку, либо сказали, что там такое висит.
Слова волной пронеслись по толпе, передаваясь из уст в уста, пока не достигли и ушей Мануэля.
"Мессия ещё не пришёл. Иисус — не мессия".
Мануэль был потрясён, как и любой в той толпе. Одно дело просто шутить, но то, что приколото к двери — не что иное, как богохульство. Слова распространялись, толпа стала гневно шуметь. Чужаки и местные одинаково требовали выяснить, кто сотворил такое непотребство.
Мануэль ощутил холодную дрожь тревоги. Лиссабонской толпе не много и нужно, чтобы вспыхнуть. Если несколько горячих голов станут подстрекать людей, дело за несколько минут обернётся насилием. А уж он-то хорошо знал, на кого первого падёт гнев толпы. Эти лиссабонские Старые христиане всегда откуда-то знают, что ты обращённый еврей. Они нюхом чуют присутствие Новых христиан и способны напасть на них с яростью стаи диких собак.
Мануэль выбрался из толпы и поспешил в сторону стеклодувных мастерских. Прошмыгнув через улицы, он миновал ещё пару церквей, и с возрастающим беспокойством увидел на дверях те же еретические воззвания, а вокруг уже собирались новые толпы озлобленных горожан.
К полудню каждый в городе знал, что богохульные прокламации появились не только на дверях всех церквей Лиссабона, но и на двери самого огромного Кафедрального собора, и король Жоао обещал награду в десять тысяч серебряных крусадо любому, кто укажет на автора этого злодеяния.
Той ночью, возвращаясь в своё жилище, Мануэль увидел, что дом полон напуганных мужчин и женщин. Все они, как и сам Мануэль, были Cristianos Nuevos —Новые христиане, или как издевательски называли их Старые христиане, марраны, что означало "свиньи". В основном это были евреи, бежавшие из Испании, или их потомки. Всех их заставили перейти в христианство, и теперь они исповедали католическую веру. Но для Старых христиан они оставались грязными иностранцами, которые явились сюда чтобы отнять у них работу, дома и женщин. Сколько бы Новые христиане не клялись, что теперь они добрые католики — неважно, в глазах Старых христиан они всё равно оставались теми же, кем были всегда — убийцами христиан.
Мануэль протиснулся через дверной проём. В комнате о чём-то разглагольствовал лекарь Хорхе, окружённый кучей людей, которые переговаривались почти так же громко, как толпа снаружи, у церкви.
Хорхе поднял вверх руки, призывая народ умолкнуть, и повысил голос, чтобы все слышали.
— Нет причины для страха. Сам Папа издал указ, объявляющий Новых христиан свободными, и отменил все выдвинутые против нас обвинения. Он запретил Инквизиции выступать против тех из нас, кто был обращён насильно или против детей обращённых.
— Но лишь на три года, — белая борода Бенито трепетала от его неровного дыхания. — Теперь эти три года закончились. Через это всё я уже проходил в Испании, и поверьте, не стоит доверять обещаниям королей или пап. Здесь случится то же, что было там. Наших людей сгонят вместе и убьют одного за другим, пока в живых не останутся лишь новорожденные младенцы. — Он обвёл комнату костлявой рукой. — Или вы все ослепли? Разве не видите — они обвинят нас за эти воззвания на церквах. Кого им еще обвинять? Кто у них всегда виноват? Скоро каждый католик в Португалии станет кричать, требуя нашей крови. И король получит любую поддержку, чтобы спустить псов Инквизиции. Он только ищет повода очистить от нас Португалию. Кто знает, может эти записки развесил на дверях церквей сам король Жоао, чтобы восстановить народ против нас.
В это момент пара мужчин вскочили на ноги, крича старику, чтобы замолчал. Разве мало им уже существующей опасности? А он ещё добавляет новую, обвинив короля в клевете. Люди с опаской поглядывали на ставни. Они плотно заперты, но ведь никогда не знаешь, кто тебя слушает с улицы.