Хайрийя очнулась от звука дорогого ей голоса, который звал ее. Открыв глаза, она узнала родные берега Афры. Вон на бугре стоит их любимый дуб. Уже почти рассвело, хотя солнце еще не показалось из-за горизонта. Она была в лодке, плывущей по течению посредине реки. Перед ней на веслах сидели Килсан и гурт. За ними на носу лодки лежали два мешка, набитые тяжелыми сокровищами. Увидев, что она пришла в себя, гребцы переглянулись, но ничего не сказали. Она, приподнявшись, повернула голову на голос. Вдоль левого берега бежал Анмар, он что-то кричал ей, но она не могла понять, голова гудела, и она различала только свое имя. Анмар на ходу скинул с себя одежду и бросился в воду, чтобы догнать лодку вплавь. Он плыл мощно, разбрызгивая воду в разные стороны, быстро размахивая руками. Но все напрасно: лодка плыла быстрее, и расстояние между ней и Анмаром неумолимо увеличивалось.
И тут Хайрийю осенило… Она с радостью поняла, что кричал ей с берега ее повелитель, ее муж, ее любовь, что он ей приказывал… Он знал, верил, доверял и любил ее… И она оправдает это доверие и эту любовь… Она сделает это… Занятая своими мыслями, она стала задыхаться и не заметила, что Анмар исчез под водой и больше не показывался. Но сейчас ее ничего не занимало, кроме ее мыслей и желания выполнить то, о чем, как ей казалось, просил муж… Она резко бросилась на правый борт лодки, которая сразу накренилась. Гребцы соскочили разом, чтобы ухватить ее, качнув тем самым лодку еще сильнее. От этого один из мешков вывалился за борт и потянул за собой другой. Килсан бросился спасать самое главное для него — деньги, он упал на борт и старался схватить связанные друг с другом тяжелые мешки. Это ему удалось сделать, он мертвой хваткой вцепился в веревку между мешком в воде и мешком в лодке. А гурт бросился на свесившуюся наполовину за борт Хайрийю, намереваясь втянуть ее обратно. Но получилось так, что они все разом легли на правый борт, и лодка перевернулась. Мешок, лежащий в лодке, по дуге полетел в воду, схлестнув руку Килсана петлей. И два тяжелых мешка легко утянули барахтающегося купца на дно. Оказавшись в воде, гурт хотел отпихнуть Хайрийю, но теперь уже она хватала его за одежду и тянула к себе, не давая отплыть. Он стал ее душить, и она, теряя сознание, еще сильнее сжимала пальцы на поясе своего убийцы.
Разгоряченный и вспотевший от бега, Анмар почувствовал холод утренней воды лишь тогда, когда вдруг обнаружил, что его тело его не слушается: он не мог пошевелить ни руками, ни ногами… судорога. Светлое небо стало темнеть, совсем потускнели и стали исчезать одна за другой звезды, но вдруг выпрыгнула почти на зенит неба большая полная луна, изливающая на землю потоки холодного света, вскипавшего и пенящегося. От луны к дубу на берегу Афры пролегла широкая дорога из лунного серебра. На эту дорогу встала женщина, которую Анмар узнал бы среди всех женщин мира, и пошла медленно и торжественно вверх. Рядом, косолапо перебирая ногами и опустив виновато вниз морду, шел большой медведь, на котором сидели два ребенка: мальчик и девочка, которые играли ручонками и улыбались. Анмар сразу узнал своих детей-двойняшек, хотя никогда их не видел. Хайрийя нежно улыбалась своим малышам и несла в руке небольшой черный кувшин, доверху полный ароматного козьего молока. Навстречу им спускался на белом коне молодой всадник в лисьей шапке, по обе стороны от которого шли одетые по-разному воины, размахивая дротиками, луками, мечами и кричали:
— Баш-ир! Баш-ир! Баш-ир!
Через некоторое время на поверхности воды никого уже не было. Одиноко плыла перевернутая лодка, от которой в разные стороны расходились ослабевающие волны. Рядом с лодкой из-под воды еще всплывали крупные пузырьки воздуха, которые тут же бесшумно лопались.
13
Мы с Басимой решили написать о нашей находке. Наверное, будет рассказ о любви и обо всем, что есть в жизни. Пока написали лишь концовку. Получилось грустно. «О боги, боги! Как печальна наша земля по утрам! Туманы над водной гладью и нежной зеленью полей; облака, цепляющиеся за макушки деревьев, покрывших вершины и склоны древних гор; золотистый край неба, откуда через мгновение появится раскаленное жаркое солнце; сонное зверье, куда-то торопливо спешащее спозаранку; бледные, измученные ночными кошмарами лица людей — на всем печать тоски и неумолимой смерти!»