Рассвело. Исчезли звезды и луна на небе и их отражения в Афре. По мокрой от росы траве стлался туман, словно расплющенное облако, упавшее с неба. Забегали насекомые и букашки, самые трудолюбивые и неутомимые жители Земли. Из городища выехал и стал спускаться по склону горки к реке молодой всадник на белом коне в окружении воинов, среди которых можно было различить и гуртов, и местных охотников, земледельцев и ремесленников. За ним шли старики, женщины и дети. Из-за леса над головой всадника восходило большое багрово-золотое солнце. Увидев всадника, гурты у подножия городища и сопровождающие стали дружно и радостно скандировать:
— Баш-гурт! Баш-гурт! Баш-гурт!
И далеко над лесами, озерами, речками и горами глухое эхо множило:
«Башкорт! Башкорт! Башкорт!»
Значение некоторых имен и названий
Джала Джада (Jala Jada) — (араб.) ясный подарок.
Афра — белая.
Анмар — леопард.
Хайрийя — добродетельная, хорошая.
Басима — улыбающаяся.
Карамджуд — щедрость.
Башир — хорошие вести, добрые знамения.
Лафтия — нежная.
Бадрийя — лунная.
Салямсинжэн (салям син жэн — здравствуй ты черт) — имя сына и преемника шамана.
Лапасы — загон для скота.
Девичья манха — шапка.
Богиня Лили — душа, сила, дыхание.
Лили живет на кончике косы, после смерти человека переселяется в новорожденного. Женщины носили накосники, ибо в волосах женщины не только ее душа, но и души ее будущих детей. Шумящие накосники отпугивали злых духов, оберегали души детей. Хайрийе оторвали косу, отрезали, — это значит, что убили разом души всех ее возможных детей.
Мужчина надевал на жену свой пояс, чтобы уберечь ее и ее ребенка в утробе от несчастья.
Рассказы
Единичка
Сколько помню себя, столько помню и единичку, которая играла в моей жизни преогромнейшую роль. Как только мне не доставалось от нее! Чего только не вытерпел из-за нее! Из-за страниц тетрадей, дневников, табелей — отовсюду, где только могла найти себе пристанище, выглядывала наглая, тощая и крючконосая ухмыляющаяся мордочка единицы.
Обсуждали на собрании звездочки, звена, отряда, дружины, на педсовете и в комитете комсомола, на родительском собрании. И наедине с отцом мы тоже не раз говорили на эту тему, правда, говорил, как правило, он, точнее, все вопрошал: «Будешь, негодник, учиться? Будешь?». Я же только молча кивал, боясь раскрыть рот, чтобы не расплакаться. Думаете, не больно было?! А ей, проклятой, хоть бы что! Родители перестали давать деньги на мороженое, отвернулась от меня самая красивая девочка в классе Оля Единичкина, заявив, будто я позорю ее фамилию, даже родной мохнатый песик Антошка и тот перестал вилять хвостом при встрече со мной.
Чтобы не смущать родителей (подумают еще, что они жадные), я стал всем говорить, что совсем не люблю мороженое, что, может быть, у меня даже аллергия, да так здорово это у меня получалось, что даже самые близкие друзья перестали со мной делиться, боясь за мое здоровье. Для Оли, чтобы быть первым и единственным в классе храбрецом, я выпрыгнул из окна третьего этажа в сторону клумб (чтобы мягче было падать), но до клумб не долетел, и Оля не оценила поступка, зато хорошо оценила тетя Клава, на которую я приземлился, точнее, притетяклавился. Кто знал, что она в клумбах сидит. Спала, небось, там в рабочее время, а у меня до сих пор при воспоминании появляется желание писать стоя. А Антошке на деньги, полученные за металлолом, я купил пять кило колбасы «собачья радость». А он, глупый, за раз все и сожрал. Чего хвост-то, интересно, задирал, если сам даже этого не знал, что от обжорства тоже можно умереть, сам он единичник был. Умер Антошка, и не стало друга!
В аттестате сама единичка отсутствовала, но присутствовало ее отсутствие: именно одного балла не хватило, чтобы аттестат был с медалью.
Канули в Лету страхи детства. Где-то незаметно проскочило и «акмэ». В науках я не стал единицей, в жизни и в любви ни для кого не стал единственным. Только верная единица по-прежнему со мной. Но только это уже не тонюсенькая шаловливая единичка, а иссушающее душу — ОДИНОЧЕСТВО.
Саламандра