От "Человека откуда-то" с его весьма условным историзмом через повесть "О несмелом Кришпине и нетерпеливой Катержине" (1934) (ее герой - молодой переплетчик - от руки переписывает "Метаморфозы" Овидия в подарок своей возлюбленной, а будучи отвергнут ею, находит утешение в любви к книгам) и драматизацию легенды о "народном короле" Вацлаве IV и банщице Зузане, созданную в 1938 году Йозефом Томаном и Мирославой Томановой для антифашистского театра Э. Ф. Буриана, ведет путь писателя к исторической прозе.
Большое значение для творчества Томана-романиста имел драматургический опыт. Его "Черное солнце" (1929) - первая чешская пьеса о борьбе африканских народов против колонизаторов. Реальная катастрофа дает драматургу материал для драмы "Дом без окон" (1933) - о каменщиках, засыпанных обломками рухнувшего дома. В золотой фонд чешской радиодраматургии вошла лирическая пьеса Томана "Река чарует" (1936), где, как это часто у него бывает, реалистически воссозданная бытовая атмосфера сочетается с поэтической символикой, восходящей к мифу, к народной легенде.
К середине 30-х годов Мирослава Томанова, которая всегда была первым литературным советчиком и критиком мужа, вырастает в его полноценного соавтора. Вместе они пишут пьесы "Приятельница" (1936), "Жаба в роднике" (1938), "Виноградник" (1938). Из-за своей социальной остроты и антифашистского подтекста эти пьесы вызвали яростное сопротивление реакции. Их старались не допустить на сцену, снимали с репертуара, шельмовали в критике.
В период гитлеровской оккупации Чехословакии Йозеф Томан, все более сближавшийся с левым, революционным крылом чешской литературы, становится активным участником антифашистского Сопротивления. Клуб общества "Манес" превращается в один из опорных пунктов борьбы против фашизма. Здесь встречались и писали статьи сотрудники подпольной редакции газеты "Руде право". Юлиус Фучик, член подпольного ЦК Компартии Чехословакии, появляется здесь под именем учителя Ярослава Горака. Владислав Ванчура, возглавивший нелегальный Национально-революционный комитет интеллигенции, вовлек в его работу и Йозефа Томана. 12 мая 1942 года Ванчура был арестован. В тот же день сотрудники гестапо собирались арестовать и Йозефа Томана, но по счастливой случайности не застали того в Праге. В поезде на пути между Брандисом и Прагой Йозеф Томан, переезжавший с места на место, чтобы скрыться от преследования гестапо, узнал из газеты о казни друга. В таких условиях в 1941-1944 годах создавался роман Томана "Дон Жуан".
Еще в апреле 1935 года супруги Томаны вместе с группой художников из общества "Манес" посетили Испанию. В Севилье им показали "Ла Каридад" огромную монастырскую больницу с мраморными полами, золотыми подсвечниками и картинами на стенах. А на каменной плите у порога храма Милосердия писатель прочел надпись: "Здесь лежат кости и прах худшего из живших на земле, Мигеля Маньяры. Молитесь за него!" И герой Томана - это не легендарный дон Хуан Тенорио, который у Тирсо де Молины заключал сделку с дьяволом и в наказание за свои прегрешения проваливался в тартарары, а так называемый подлинный Дон Жуан - граф Мигель де Маньяра Виссентелья-и-Лека, в конце жизни построивший "Ла Каридад". В художественную литературу его ввели Мериме, Дюма, испанский драматург Сорилья. Томан целиком сохраняет сюжетную канву народной и церковной легенды о возвращении великого грешника на путь праведный под воздействием великой силы женской любви. Но он попытался осмыслить эту легенду исторически. Рисуя Дон Жуана вслед за Э. Т. А. Гофманом - как "бунтаря против морали своей эпохи" и - вслед за Мериме - как жертву породившей его среды, чешский писатель стремится быть верным характеру изображаемой эпохи и избранной им среды.
В романе Томана Дон Жуан, которого вновь и вновь воскрешали Мольер и Гольдони, Байрон и Ленау, Пушкин и А. К. Толстой, предстает натурой сложной и противоречивой, сочетая в себе черты едва ли не всех своих значительных литературных предшественников. Это и всевластный феодал, ни перед чем не останавливающийся для удовлетворения своей прихоти, и вольнодумец, протестующий против церковной догмы о греховности всего земного, и титан страсти, восстающий против самого бога, и романтическая жертва вечной неудовлетворенности, вечного несоответствия реальности идеалу, и человек, пороки которого порождены воспитанием. Но духовный путь героя обретает внутреннюю логику и высокий смысл, поскольку он отражает подлинную диалектическую противоречивость исторического развития европейской культуры.
В XVII веке радостный свет Ренессанса уступает мистическому мраку барокко. И в этой борьбе света и мрака формируется характер томановского героя. В противовес комедийно-ренессансной трактовке похождений Дон Жуана Томан подчеркивает духовную опустошенность своего героя, внутренний холод, таящийся на дне страсти, эгоизм и феодальную жестокость, скрывающуюся за индивидуалистическим протестом против бога и общества. Ведь Ренессанс для Томана - это не только эпоха расцвета гуманизма, возрождения философии античности, торжества научного эмпиризма, возникновения социально-утопических идеалов, не только эпоха великого искусства и великой литературы, но и эпоха индивидуалистического титанизма. Утверждение барокко не было лишь победой феодальной реакции и контрреформации, оно знаменовало собой кризис индивидуалистического ренессансного мировоззрения. Вот почему бунт дона Мигеля бесперспективен.
Герой Томана примиряется с богом. Но не с жестоким богом карающей инквизиции, а с богом последней возлюбленной дона Мигеля - прекрасной и самоотверженной Хироламы, с человеколюбивым богом монаха Грегорио. Для Мигеля последних лет его жизни, так же как для творчества его друга художника Мурильо, бог - символ альтруистического начала, символ всеобъемлющей любви. Служи богу, служа человеку, - таков итог духовных исканий героя романа. Писатель не делает его ни атеистом, ни социальным утопистом. И он прав, ибо это было бы насилием над логикой образа, над легендой, над духом времени.