Сократ: Вопрос о том, являются ли нравственное добро и зло субъективными мы еще обсудим подробно. Сейчас достаточно и того, что ты выводишь это из своего понятия о практическом добре, то есть практической пользе.
Теперь, в свете этого разделения, ты заявляешь, что в том отрывке, что я зачитал, ты говоришь только о практическом добре, а не о нравственном. Верно?
Макиавелли: Именно так.
Сократ: Тогда давай же исследуем, что именно ты говоришь, и насколько это практично.
Макиавелли: Это справедливый вопрос, Сократ. Спасибо, что не критикуешь меня за недостаток нравственности, о которой я и не хотел говорить.
Сократ: Скажи мне, если бы ты был генералом и кто-то сообщил бы тебе, что вражеский генерал – пьяница и никогда не может протрезветь раньше, чем через час после восхода солнца, эта информация была бы практичной для тебя?
Макиавелли: Конечно. Эта информация помогла бы мне разбить его, напав на рассвете.
Сократ: А если бы тебе сообщили, что вражеский генерал является вражеским генералом, было бы это полезным?
Макиавелли: Конечно, нет. Эти пустые слова не дают мне никакой информации.
Сократ: Специалисты по логике называют такие пустые слова тавтологией. Предикат высказывания ничего не добавляет субъекту высказывания.
Макиавелли: Но какое это имеет отношение к отрывку, который ты зачитал?
Сократ: Терпение, пожалуйста. Скоро мы увидим связь. Предположим, что я сообщу тебе, что вражеский генерал является высшим военным командиром в противостоящей тебе армии.
Макиавелли: Это тоже не дает мне никакой новой информации, только новые слова, синонимичные старым. Предикат утверждения просто повторяет его субъект, но другими словами.
Сократ: И подобные тавтологии никогда не имеют практического смысла. Так?
Макиавелли: Никогда.
Сократ: Теперь давай посмотрим, является ли твой совет практическим или тавтологией. Ты говоришь, что когда у человека не хватает умения получить то, что ему хочется, но он хочет добиться этого любой ценой, то он достоин осуждения.
Макиавелли: Да.
Сократ: И «Франции стоило бы вновь овладеть Неаполем, если бы она могла сделать это своими силами».
Макиавелли: Да.
Сократ: И это не нравственный совет, а практический.
Макиавелли: Правильно.
Сократ: То есть ты говоришь примерно следующее – «если бы нападение Франции было практичным, оно было бы практичным». И что желать чего-то непрактичного и недостижимого – непрактично. То есть для тебя «должен» значит «может» или то, что работает, а «не должен» значит «не может» или то что, не работает, то что плохо с точки зрения практической выполнимости, а не нравственности. Поэтому я не могу увидеть в твоем высказывании ничего, кроме тавтологии, которая совершенно бессмысленна.
Вот если бы ты говорил о нравственном благе и соотносил его с практическим благом (практической выполнимостью), то ты бы имел в виду, что когда человек добивается достижимой цели, то он не должен чувствовать никаких угрызений совести, потому что совершенно правильно и нравственно делать только то, что практически достижимо. Большинство твоих читателей посчитало, что именно это ты и имел в виду, и поэтому называли тебя сыном дьявола и другими нелестными именами. (На самом деле, твое имя не только связывали с дьяволом, но даже его самого называли «Старым Ником» в честь тебя, Никколо!). Но ты говоришь, что эти читатели неверно тебя поняли, потому что здесь ты говорил только о практическом благе.
То есть ты стоишь перед дилеммой – ты или аморальный или непрактичный. Сын дьявола или слагатель пустых слов-тавтологий.
Макиавелли: Я бы предпочел быть известным как сын дьявола, чем как слагатель пустых слов-тавтологий.
Сократ: А предпочел ли бы ты также БЫТЬ сыном дьявола, а не слагателем пустых слов-тавтологий?
Макиавелли: Я не могу ответить на это вопрос.
Сократ: Я не буду тебя заставлять. То есть в этом отрывке ты говоришь, что если можешь добиться чего-то, то должен это сделать. Можешь, значит должен.