Макиавелли: Не соглашусь. Этот человек мог быть поэтом, но не мог быть правителем.
Сократ: Ты прав. Позволь мне тогда предположить, что твой совет показывать людям видимость, а не реальность, был не логическим противоречием, а лишь оправданием бесчестия и лицемерия. Вот и второй случай, похожий на этот – твой аргумент о хорошем войске и хороших законах.
Макиавелли: Но и это не противоречие. Это просто нелогично.
Сократ: Ага! Ты не просто заботишься о том, чтобы быть логичным, ты еще и знаешь правила. Да. Ты прав. Твой аргумент содержал не противоречие, а логическую ошибку. Твой вывод не следует из предпосылки. Даже если хорошая армия является обязательным условием хороших законов, из этого еще не следует, что она является достаточной причиной.
Макиавелли: Что-нибудь еще, Сократ?
Сократ: Еще одна логическая ошибка – и мы уже говорили об этом отрывке – когда ты говоришь, что если бы люди были хорошими, то совет нарушать обещания был бы неверен, но поскольку люди злы по отношению к тебе и не держат обещаний, из этого следует, что твое нарушение обещаний нравственно оправданно.
Макиавелли: И в чем же тут логическая ошибка?
Сократ: Хмм. Возможно, и нет. Давай посмотрим. Предпосылка – люди не держат обещаний, данных тебе. Вывод – ты имеешь нравственное право нарушить свое обещание им. Вывод содержит в себе нечто, чего не было в предпосылке: он о том, что делать нравственно, а что нет. Но в предпосылке лишь описывался факт. Таким образом, вывод пытается доказать ценность, исходя из факта. И это кажется нелогичным. Тем не менее, если ты добавишь подразумеваемую, но не высказанную предпосылку о том, что нравственно правильно делать другим то, что они делают тебе, то вывод будет логичен.
Макиавелли: Таким образом, это и не противоречие, и не логическая ошибка. Что ж, моя логика пока не плохо держится.
Сократ: Но без этой предпосылки твой аргумент логически некорректен. А сама эта предпосылка, что совершенно очевидно, не верна.
Макиавелли: Разве? Почему?
Сократ: Почему? Представь, что другие сделали тебе что-то, что нравственно плохо.
Макиавелли: Это легко представить.
Сократ: Исходя из твоей предпосылки о том, что нравственно правильно делать другим то, что они делают тебе, получается, что для тебя нравственно правильно делать по отношение к ним то же самое, что для них делать по отношению к тебе нравственно НЕправильно.
Макиавелли: Да. Именно это я и сказал.
Сократ: То есть ты заявляешь, что нравственно делать то, что безнравственно; что плохое – хорошо; что зло является добром.
Макиавелли: Это как-то не особо меня и беспокоит. Я предпочту ошибиться в логике и выиграть в политике, чем проиграть в политике и выиграть в логике. Какие еще обвинения у тебя есть против меня, о, великий логик!
Сократ: Всего два еще. Один очень общий – о твоих идеалах, а второй конкретный – о твоем практическом совете.
Макиавелли: Меня заботит только конкретное, поэтому давай сначала покончим с общим вопросом и поскорее.
Сократ: Если у нас получится. Ни ты здесь не под судом, ни я, но мы оба должны следовать за доказательствами, куда бы они не привели, подобно плотам на реке.
Мой вопрос затрагивает отношение между реальностью и идеалом. В чем ты видишь основной недостаток политической философии бывшей до тебя – и христианской и языческой. Почему ты отверг их общие основные законы о том, что мы должны судить то, что мы видим, по идеалам или целям; или о том, что добродетель государства – в его гражданах?
Макиавелли: Идеалы древних были очень возвышенны и святы и прекрасны, как звезды. Но если нам нужно пройти через опасную гору, они слишком далеки, чтобы быть нам полезными. Намного больше света на земные вещи проливает обычный фонарь, хотя его свет и красота намного уступают звездам. Но он ближе, а потому и его польза больше.
Сократ: Иначе говоря, нам нужно снизить наши идеалы, тогда они станут достижимы.
Макиавелли: Именно. На практике нам нужно то, что практично. И это познается наблюдением за человеком и его деятельностью, а не мистическими песнопениями монахов или абстрактными словами философов.
Сократ: То есть ты считаешь, что идеалы Платона или Иисуса слишком высоки, чтобы служить обычному человеку, каков он есть?
Макиавелли: Да. Человек – это животное, а не ангел; грешник, а не святой.
Сократ: То есть ты оцениваешь идеал по существующему в реальности?