Тем самым исследователи, видимо, хотят показать, как трудно определять авторство идей, когда человек ничего не записывает (быть может, именно поэтому многие из нас столь дальновидно воспользовались этой уловкой). Одно-то уж о теории форм-идей можно сказать наверняка: ни Сократ, ни Платон не были первыми, кто придумал ее. Этот подвиг обычно приписывают Пифагору. Как мы видели, исследования Пифагора по музыкальной гармонии привели его к убеждению, что мир создан из чисел. Однако пифагорово понимание чисел во многих смыслах было ближе нашему представлению о форме. Согласно Пифагору, такие абстракции, как число и форма, выражали самую суть реального мира. Именно из этих абстрактных идей и создавались видимые, подверженные постоянным изменениям конкретные проявления этого мира. (Здесь мы видим явный отклик на мысль Парменида о том, что, в конечном счете, реальность является проявлением божественной сущности, которая объединяет в единое целое фрагменты нашего иллюзорного мира.)
В «Федоне» Сократ описывает природу мира форм (или чисел, или идей. Он использует греческое слово «эйдос». Это — изначальный корень нашего слова «идея», а перевести его можно по-разному: форма, идея, или, скажем, фигура, — причем понятия числа и формы, по существу, совпадают). Согласно Сократу, мир форм недоступен нашим чувствам, а доступен одной только мысли человека. Мы можем думать о таких понятиях, как «округлость» и «краснота», однако мы их не ощущаем. С помощью наших чувств мы способны воспринимать лишь конкретный красный мяч. Он создан из понятий «округлость», «краснота», «упругость» и т. д. Как же это получается? По Сократу, отдельные предметы приобретают свои свойства от тех идей, которые их породили. Можно, например, объяснить это через образ гипсовой повязки, которая приобретает определенную форму. Отвлеченные формы — иначе говоря, идеи — придают конкретному предмету очертания, размер и другие качества.
Мир форм является единственным реальным миром, который к тому же обладает универсальностью. В нем каждая отдельная форма отлична от другой. Этот мир форм обладает иерархичностью, которая достигает вершины в таких вселенских идеях, как Добро, Красота и Истина. Воспринимая конкретные предметы, мы получаем представление о таких абстрактных качествах, как доброта, красота и истина. Таково тайно-мистическое отношение к миру. Оно созвучно идее индусов, от которой, скорее всего, и произошло, — идее о том, что мир — это призрачное покрывало Майи, которое для хорошего человека становится прозрачным. Согласно Сократу, эти универсальные идеи имеют для мира главенствующее значение, человек же воспринимает их через знакомство с реальным миром.
К счастью, такое запутанное учение, пренебрегающее спецификой того мира, в котором мы живем, не совсем лишено точности, так как число считается здесь синонимом этих возвышенных идей. Изучение числа как сущности объявляется главным делом. Так, математика рассматривалась греками как просветительская деятельность, хотя, конечно, лишь в одной своей чистой форме. Вычисление суммы углов многогранника было вполне принято. А вот выяснение того, сколько ведер понадобится, чтобы наполнить бак водой, считалось чем-то недостойным. В нашем материальном мире это вполне могло бы иметь практическую пользу. Подобное отношение с неизбежностью ориентировало науку на изучение тех аспектов действительности, которые мало связаны с практической стороной жизни. Такое положение сохранялось на протяжении всего развития западной культуры, а некоторые его проявления можно обнаружить даже сегодня.
Сократ вырос в век Перикла. В те времена Афины были самым сильным и цивилизованным городом-государством в эллинистическом мире, оказавшем огромное влияние на весь ход развития человечества. Кроме достижений в области скульптуры в эту эпоху наблюдался также расцвет демократии и становление математического и научного мышления. Появление Сократа ознаменовало собой наступление века философии.
Эпоха относительного спокойствия, которым был отмечен век Перикла, подошла к концу. В 431 г. дон. э. началась Пелопоннесская война. Эта разрушительная борьба между почти демократической морской державой Афин и по-мещански ограниченной воинствующей Спартой длилась более четверти века. Война и ее политические последствия оказались весьма продолжительными и сыграли роковую роль в жизни Сократа. Стоит вспомнить, что именно то самое, что кажется нам скучным и назидательным в его философии, зародилось в борьбе против постоянно меняющихся обстоятельств, на фоне слепого фанатизма, софистики и страха. Поиски личностной истины велись Сократом в век возникновения новых ценностей и падения авторитетов. Что же касается нравственного климата той эпохи, то он был, с нашей точки зрения, слишком узнаваемым.
Когда началась Пелопоннесская война, Сократ был призван на военную службу в качестве гоплита (рядового третьего класса, носившего щит и меч). Существует множество противоречивых свидетельств о жизни Сократа. Однако единственное, с чем все, похоже, согласны, — это внешность Сократа, который считался одним из самых уродливых мужчин в Афинах. У него были длинные, тонкие и к тому же кривые ноги, брюшко, волосатые плечи и шея, кроме всего прочего, он был лыс (за эту самую голову его называли уродцем). Еще он прославился вздернутым носом, глазами навыкате и толстыми губами.
Помимо того, что Сократ сам по себе был похож на философа, он еще и одевался как философ. Зимой и летом он всегда ходил в одной и той же потрепанной тунике, на которую был надет изношенный хитон вдвое короче обычного. К тому же в любую погоду он разгуливал босиком. По словам его коллеги софиста Антифона, «раб, которого заставили бы так одеваться, давно бы сбежал». Несмотря на все это, Сократ, видимо, был прекрасным воином.
Такие чудаковатые умники обычно не слишком популярны среди военных. Тем не менее Сократу отлично удавалось развлечь и позабавить солдатскую братию. Он принимал участие в осаде Потидеи, что в Северной Греции, где зимы бывают очень холодными, особенно когда с гор начинают дуть северные ветры. Зимой древнегреческие войска фактически превращались в разношерстный сброд. Солдаты кутались в шкуры, заматывали ноги кусками войлока и были мало похожи на стройных нагих юношей во время состязаний в том виде, в каком мы видим их на греческих вазах. Солдатам наверняка не раз приходилось, посмеиваясь, наблюдать за тем, как на параде Сократ в своем дырявом хитоне неуклюже топал босыми ногами по льду и снегу.
Но особенно забавно было смотреть на Сократа, когда он «думал». Алкивиад, служивший в Потидейскую кампанию вместе с Сократом, рассказывал, как однажды наш философ проснулся с утра пораньше и принялся обдумывать какой-то исключительно важный вопрос. В течение долгих часов его товарищи наблюдали за тем, как Сократ стоял неподалеку в созерцательной позе, напрочь забыв об окружающем мире. Во время ужина он все еще стоял на том же месте. Несколько его соотечественников были столь озадачены, что решили спать не в палатках, а на воздухе, просто ради того, чтобы посмотреть, сколько же еще времени Сократ будет разыгрывать этот спектакль. Он простоял всю ночь, до рассвета. Затем подошел к своим, прочел молитву надень грядущий и, как ни в чем не бывало, занялся своим делом.