Я смотрю в его глаза, светлые и ясные, совсем не такие, какими они были прошлой ночью. Интересно, о чем он думает, когда уходит в себя? Вряд ли в приятное место.
— Ты обещаешь, что не дашь мне упасть с этой штуковины?
— Обещаю. — Он проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Я буду ждать тебя снаружи.
Я смотрю на дверь, через которую он только что вошел, и думаю, почему его близость так сильно влияет на меня. Сказать, что Сергей хорошо выглядит, было бы преуменьшением. Но тем не менее он держит меня в плену в своем доме. Меня не должно тянуть к нему. Как раз наоборот. Покачав головой, я спешу наверх, в спальню, беру пару носков и кроссовки, толстовку с кресла и спускаюсь обратно.
Я смотрю на огромный красный мотоцикл, припаркованный на подъездной дорожке передо мной, и обхватываю себя руками. Не-а. Не пойдет. Я не люблю байки. Мне даже мысли не нравились о том, чтобы ездить на двух колесах.
Сергей подходит к мотоциклу, перекидывает через него одну ногу, подбивает подставку и садится.
— Запрыгивай.
Ему это подходит. Мотоцикл. Интересно, как он выглядит, когда едет на встречу? Надевает ли костюм? Мне трудно представить его в брюках и пиджаке. Или в галстуке.
— Струсила? — Он улыбается мне, и в душе разливается приятное тепло. Потребность быть рядом с ним берет верх над моим желанием поскорее убежать.
— Нет, — говорю я. Сделав глубокий вдох, преодолеваю расстояние до этой штуки и забираюсь к нему за спину.
— Держи, — говорит он и протягивает мне красный шлем.
Я рассматриваю его, затем надеваю на голову. В нем я чувствую себя великим гонщиком.
— Обхвати меня за талию и держись крепче. Мы поедем медленно. Если захочешь, чтобы я остановился, просто сожми два раза, и я сразу же сверну на обочину. Хорошо?
Наклонившись вперед, я прижимаюсь к его спине и обхватываю его руками, чувствуя под ладонями его твердый пресс. Сергей надевает шлем и заводит мотоцикл, и как только двигатель оживает, я еще сильнее вжимаюсь в его спину.
Сначала не могу думать ни о чем, кроме как держать свои руки в крепком захвате вокруг Сергея, но спустя недолгое время нахожу в себе достаточно мужества, чтобы открыть глаза и посмотреть через его плечо. Все не так уж плохо. Пока он продолжает ехать, волнение пересиливает мой страх. Я никогда не занималась экстремальными видами спорта, потому что мне хватало волнений дома со всеми попытками налета и случайными перестрелками вокруг комплекса, но это… Я могу привыкнуть. Но больше, чем острые ощущения от поездки, на меня влияет близость Сергея. Мне приятно быть прижатой к его телу, и, сама того не желая, я прижимаюсь к нему еще сильнее. Жаль, что на мне шлем, я бы могла прижаться щекой к его широкой спине.
Я не знаю точно, сколько прошло времени, но точно не больше получаса, когда Сергей свернул на боковую дорогу, которая ведет немного в гору к усадьбе, виднеющейся сквозь железную ограду. Он останавливается у ворот, снимает шлем и кивает охраннику. После того как мы проезжаем, он едет еще минуту или около того и останавливается перед огромным белым особняком, окруженным аккуратно подстриженным газоном.
Сергей помогает мне слезть с мотоцикла, и мне нужно несколько секунд, чтобы привыкнуть к твердой земле под ногами.
— Все хорошо? — спрашивает он, сняв с меня шлем.
— Лучше, чем ожидала, — говорю я и ухмыляюсь.
— Значит тебе понравилось?
— Может быть.
Сергей берет прядь волос, выбившуюся из моего короткого хвоста, и поправляет ее за ухо. Он касается моей щеки ладонью и наклоняет мою голову, чтобы заглянуть мне в глаза. По телу проходит дрожь возбуждения, и я наклоняюсь вперед, не отрывая взгляда от его губ. Интересно, каково это, почувствовать, его твердые губы на своих. Охранник открывает входную дверь, возвращая меня к реальности.
— Давайте покончим с этим, — бормочу я и делаю неохотный шаг назад. Сергей убирает руку с моего лица.
— Конечно. — Он кивает и поднимается по ступенькам к двери особняка.
Мы входим в особняк и пересекаем большое фойе, затем поворачиваем налево. В самом конце длинного коридора Сергей стучит в дверь, и мы заходим в кабинет. Я изо всех сил стараюсь сохранить невозмутимое лицо и расслабленность, хотя на самом деле я — комок нервов, готовый взорваться.
Роман Петров, пахан братвы, непринужденно сидит за столом на другой стороне комнаты и следит за мной взглядом. На нем сшитая на заказ рубашка того же оттенка, что и его чернильно-черные волосы, рукава закатаны до локтей.