Сокровенное общение можно сравнить с исполнением классического произведения на том или ином музыкальном инструменте. Даже для того, чтобы начать учиться, необходимо чтобы музыкальный инструмент должным образом настроил специалист-профессионал. Потом другой профессионал учит ученика читать ноты, потом их воспроизводить, потом правильно слышать, т. е. первоначально узнавать чисто физически составляющую звука той или иной ноты. И в последующем уже чувствовать ту особую гармонию звука. Но чувствовать уже, что называется, фибрами своей души, очаровываясь уже не самими звуками, как таковыми, а их удивительным и неповторимым сочетанием.
После долгих лет обучения игры на музыкальном инструменте (скрипка, саксофон, фортепиано и т. д.) человек обретает способность играть музыку в стандартном варианте. А вот станет ли он подлинным мастером своего дела — это еще очень большой вопрос. Ибо, нужно от рождения иметь очень тонкую и хрупкую, чувствительную и трепетную душу, чтобы хотя бы отчасти почувствовать, не говоря уже — понять то, что композитор вложил в свое произведение. Сложные логические и эмоциональные построения композитора становятся (если становятся) доступными некоторым ремесленникам музыки лишь после того, как в их собственной жизни произойдет целая череда событий самого разного характера и маштаба. Когда душа человека неоднократно ощутит во всей яркости и глубине радость и грусть, восторг и уныние, счастье обретения и боль утраты, наслаждение творческого озарения и долгое затишье творческого процесса.
Кроме этого, когда музыкант научится чувствовать свой инструмент, как самого себя, сливаясь временами с ним в единое целое, тонко и трепетно ощущая тончайшие и мельчайшие вибрации инструмента, — наступит очередной этап его зрелости. И если первоначально созвучие и резонанс между исполнителем и инструментом возникает как результат чисто логического анализа музыкантом состояния и отклика своего помощника, то в последующем ситуация претерпевает принципиальное преобразование: и тогда музыкант чувствует своего друга практически постоянно каким-то шестым чувством. И поэтому понимание во всей его тонкости, многообразии и многовариантности возникает как бы само собой (отрабатывается своего рода условный рефлекс взаимосвязи ума и души музыканта), без особых дополнительных умственных и психологических, да и "просто" энергетических усилий. Основная часть этого процесса приобретает подсознательный характер, освобождая мощности интеллекта для более утонченных и более изощренных процессов.
Гениальные музыканты настолько тонко и трепетно чувствовали свой собственный музыкальный инструмент, что для полноценного проявления своего мастерства и таланта, как правило, использовали один и тот же — свой. Если же у мастера было несколько инструментов, то он прекрасно знал индивидуальные особенности, например, каждой скрипки. Даже более того, когда ему приходилось что-то исполнять на чужом инструменте, то он сразу же понимал уровень профессионализма и талантливости мастера, который изготовил тот или иной инструмент. Музыкант даже во время пробного исполнения словно вступал в особый диалог с инструментом, в ходе которого тот рассказывал ему о себе, своих слабых и сильных сторонах и их взаимосвязи между собой. Несколько таких диалогов и музыкант, во-первых, делал для себя окончательный вывод о том, насколько целесообразно использование конкретного инструмента лично им. А также возможности инструмента для воспроизведения истинной гармонии звука, отражающей сложнейшую и изощреннейшую палитру мыслей и чувств автора произведения. И когда в руки талантливого музыканта попадает скрипка талантливого мастера, то душа исполнителя входит в созвучие с душой скрипки. И их дуэт, как правило, бывает поистине восхитительным и замечательным. Музыкант трепетно и нежно держит в руках это бесценное сокровище, как предельно хрупкое и беззащитное живое существо. При этом, переполняясь благоговейным восторгом перед искусством мастера — изготовителя и перед совершенством его творения.