Мы находились в просторной комнате цвета персика. Картины, висящие на стене, были теми же, и мои рисунки никто так и не снял. Черное пианино красовалось возле окна, и не было ни грамма пыли.
- Мама каждый раз тут убирала, - провела я дрожащей рукой по крышке инструмента.
- Твоя семья тебе любит, Эм.
- А что на счет твоей семьи? - посмотрела я на Брайана.
- А моя далеко. Да и когда-то, наверное, моя сестра тоже полюбит меня. Она вспомнит, что раньше я был рядом.
Затем Брайан спустился вниз, а я еще осталась на немного. Семья делает наше сердце добрее, но в то же время, если мы будем жалеть о многом, то не сможем выжить. Я смотрела на свои детские снимки и не пыталась даже сдержать слезы. На изображении я сидела на полу комнаты, а кругом меня были разбросаны игрушки, и я смеялась. Словно, когда я улыбалась, на небе загоралась еще одна звезда.
Папа, Макс и Брайан сидели на диване и смотрели футбол.
- Какие наши? - спросила я.
Макс посмотрел на меня, словно вот-вот отречется. Его мимика была великолепна. Она не была похожа ни на одну другую. Мальчишеская улыбка, жесты и наклон головы делали его особенным парнем. Особенным для меня.
- Что я такого сказала?
- Сестренка, я тебя люблю, конечно, но больше не задавай таких вопросов никогда и ни при каких обстоятельствах, иначе я вычеркну тебя из семейного древа.
- Замолчи, Макс, - улыбнулся отец.
Я поцеловала брата в макушку и направилась к маме на кухню.
-Чем-то помочь?
- О, нет, милая. У меня почти все готово. Как твоя работа? - улыбалась она.
- Все как всегда. Все ставлю под сомнения, ни с чем не соглашаюсь и без конца говорю.
- Знаешь, дорогая, я всегда тебе говорила, что ты слишком сентиментальна, чтобы работать в такой жесткой сфере. Нет, я не имею ничего против, ты прекрасный адвокат, и я это знаю, но ты всегда любила писать. Ты пишешь сейчас?
Опустив голову, я уставилась на стол, будто в мире не было ничего интересней.
- Да. Иногда. Но сомневаюсь, что в этом есть смысл.
Кто-то положил мне руки на плечи. Подняв голову, я увидела Брайана.
- Эмили, все, за что бы ты не взялась, делаешь это хорошо. Я не слышал, чтобы ты не то, что падала, а когда-нибудь даже немного теряла высоту, так что перестань думать о своих гипотетических неудачах.
Он поцеловал меня в щеку, взял тарелки и вернулся в столовую.
- Эмили, ты же знаешь, что ты небезразлична ему, так? Он заботится о тебе. Да и он для тебя не просто друг?
- Мам, идем есть, я проголодалась, - улыбнулась я, снова игнорируя чувство внутри.
- Все будет хорошо, - обняла она меня. - Ты умница. Ты всегда была такой яркой, такой потрясающей и милой с самого рождения. Не знаю, на кого ты похожа. В тебе не было горечи, а только сила и доброта. Я верила, что если смогла произвести на свет нечто столь прекрасное и чистое, то мир не так прогнил. Ты маленькое чудо, Эмили. У тебя характер отца и мои глаза. Ты тянула свои ручки ко мне, чтобы я взяла тебя на руки, особенно утром, когда будила.
- Я люблю тебя, мам, - потекли слезы из моих глаз, когда я сжала ее в объятьях. - Ты всегда была моим ангелом.
- Так и есть. Когда те ангелы берут передышку, на сцену выходят родители и друзья.
Войдя в столовую, мама выключила телевизор.
- Мам, ну ты чего? Мы же смотрим, - возмущался брат.
- За стол, быстро.
- Но...
- За стол.
Все приступили к еде, и я улыбнулась матери.
- Как вы познакомились с моей дочерью, Брайан? - спросил отец.
- Ужинали в одном и том же ресторане, - ответил он.
- Как мило, - улыбнулась мама, а я закатила глаза.
- Ты впервые солгал моим родителям, - прошептала я Брайану на ухо.
- Хочешь, чтобы я сказал правду?
- Я отрежу тебе язык.
- Дорогая, как Донна? - спросила мама.
- Она в порядке. Открыла несколько салонов за эти года.
- Твоего брата выгнали из колледжа.
- Я знаю, Макс говорил, - улыбнулась я брату. - Мы что-нибудь придумаем. Мама, еда изумительна.
- Спасибо, дорогая. Какие у вас планы?
- Не знаю, - пожала я плечами. - Погуляем, отдохнем.
- И вскоре ты снова уедешь? - посмотрел на меня Макс.
- Пока что я тут, милый.
Мы еще некоторое время посидели за столом, а потом, пожелав всем спокойной ночи, каждый пошел в свою комнату. Я сходила в душ и расчесала мокрые волосы. Одела шелковый пижамный топик и шорты, а затем вышла на балкон. За эти года я привыкла к тишине в Нью-Йорке, когда заходила в свой дом. Мне нравилась темнота и звук рояля ночью. Порой я не могу понять, почему любила это, ведь выросла я в совершенно другой обстановке.
Вскоре вернулась обратно в комнату и, ложась в постель, услышала стук в дверь.
- Кто?
- Это я.
- Входи, Макс, - ответила я, смотря в потолок.