Ангус сновал лег в постель, чмокнул ее в щечку и обнял. Он любил держать в объятиях ее маленькое тело, любил прикасаться к ее гладкой благоухающей коже. Ему хотелось лелеять ее. Но, к его огорчению, она убрала его руки и сказала:
- Теперь спи, Ангус. Я хочу дочитать эту главу.
Она снова открыла роман, наверняка такой же сухой и безжизненный, как и сама она в постели. Устыдившись этой предательской мысли, Ангус повернулся на другой бок, чтобы свет лампы не падал ему на лицо.
Ему почему-то никогда не приходило в голову стыдиться своих поездок за тридцать пять миль к любовнице, которую он решил навестить завтра же к вечеру.
***
Керамическая кружка выскользнула у Стейси из рук, упала на кафельный пол кухни и разбилась.
- Боже мой, - прошептала Стейси, судорожно сжимая отвороты бархатного халата.
- Стейси, это я.
Стук в заднюю дверь так сильно напугал ее, что кружка просто выскользнула у нее из рук. Но при звуке знакомого голоса, произносившего ее имя, сердце Стейси забилось еще сильнее. Несколько мгновений она стояла, уставившись на дверь, затем бросилась к ней и отодвинула накрахмаленную занавеску.
- Джуниор?
Ей не хватило воздуха, чтобы громко произнести его имя. Губы беззвучно шептали его. Она не сразу справилась с замком, торопясь изо всех сил, будто боялась, что Джуниор исчезнет раньше, чем она откроет дверь.
- Привет! - Он улыбался так бесхитростно и открыто, будто стучал в эту дверь каждый вечер. - У тебя что-то разбилось или мне послышалось?
Она подняла было руку, чтобы дотронуться до его щеки и убедиться, что это действительно он, но, застеснявшись, отдернула.
- Что ты здесь делаешь?
- Пришел повидать тебя.
Она посмотрела мимо него, ища взглядом во дворе какое-нибудь объяснение, какую-нибудь причину, приведшую ее бывшего мужа к этому крыльцу.
Он рассмеялся.
- Я пришел один. Просто не хотелось звонить в парадную дверь: вдруг судья уже лег спать.
- Да, лег. Он... Ах, но ты заходи, заходи! - Опомнившись, она пропустила его в дом. Джуниор вошел. Они стояли, глядя друг на друга в ярком свете кухонной лампы, довольно безжалостном для Стейси, уже снявшей косметику перед сном.
Она часто представляла себе, как он придет к ней однажды вечером, но сейчас, когда это случилось, Стейси оцепенела и онемела, отказываясь верить собственным глазам. Тысячи слов любви и нежности пронеслись в ее голове, но она знала, что они ему неинтересны. И поэтому выбрала более безопасную тему.
- Папа сегодня лег рано. У него что-то с желудком. Я подогрела ему молока. А из оставшегося решила приготовить какао. - Не в силах отвести от него взгляд, Стейси нервно махнула рукой в сторону плиты, где молоко уже готово было убежать из кастрюли.
Джуниор подошел к плите и выключил конфорку.
- Какао, говоришь? Что может быть лучше твоего какао! А на две чашки хватит?
- Да... Ко.., конечно. Значит, ты останешься?
- Ненадолго. Если ты не против.
- Нет, - сказала она, едва дыша. - Нет.
Обычно ловкая, Стейси неуклюжими движениями налила две чашки какао. Она не могла понять, с чего он вдруг решил навестить ее сегодня. Впрочем, это неважно. Главное, он здесь.
Когда она подала ему чашку с какао, Джуниор обезоруживающе улыбнулся и спросил:
- У тебя есть что-нибудь выпить? Он пошел за ней в гостиную, где в шкафчике стояло несколько бутылок, вынимавшихся только в особых случаях.
- Ты уже пил сегодня, да? - спросила она, наливая ему в чашку коньяку.
- Пил, - он понизил голос до шепота, - я и закрутку марихуаны выкурил.
Она осуждающе поджала губы.
- Ты ведь знаешь, Джуниор, как я отношусь к наркотикам.
- Марихуана не наркотик.
- Нет, наркотик.
- Ах, Стейси, - жалобно сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в ухо. - Бывшая жена не имеет права браниться.
От прикосновения его губ внутри у нее все затрепетало. Ее недовольство растаяло, как мороженое в августовскую жару.
- Я и не думала бранить тебя. Просто мне интересно, почему ты вдруг пришел сегодня после стольких лет.