Очевидно, Пламметы вняли его совету и уехали. Их нигде не было видно. Стемнело. Площадь почти обезлюдела. Даже кафе закрылось. Народ туда стекался во время завтраков и обедов.
Алекс села за руль; в машине было холодно.
- Включите двигатель, пусть прогреется, но не уезжайте, пока я не приведу сюда свой пикап. Я поеду следом за вами до мотеля.
- В этом нет необходимости, Рид. Вы же сами сказали, что он, скорее всего, трус. Тот, кто угрожает, редко выполняет свои угрозы.
- Именно. Редко, - подчеркнул он последнее слово.
- К, тому же я сама о себе позабочусь. Не нужно обо мне беспокоиться.
- А я о вас и не беспокоюсь. Я беспокоюсь о себе. Вы ведь за что боролись, на то и напоролись. Но как шериф я не допущу, чтобы в моем округе изнасиловали, изувечили или убили помощницу окружного прокурора. Ясно?
Он громко хлопнул дверью машины. Алекс смотрела ему вслед, пока он не исчез в темноте. Испытывая в душе сильное желание никогда больше не видеть ни его, ни его проклятого округа, она мысленно послала его в то самое пекло, о котором так часто распространялся Пламмет.
Увидев приближающиеся фары "Блейзера", она задним ходом выехала на улицу и повернула в сторону мотеля, который уже слишком давно служил ей домом. Ее возмущало, что она едет домой в сопровождении эскорта.
Даже не помахав на прощанье Риду в знак благодарности, она вошла в номер и заперла за собой дверь. Съела заказанный заранее безвкусный обед. Снова полистала альбомы школьных фотографий, хотя все снимки были уже так хорошо ей знакомы, что почти не задерживали внимания. Она устала, но не могла уснуть, нервы ее были слишком напряжены.
Ее мучили воспоминания о поцелуе Джуниора не потому, что он разжег ее чувственное воображение, а потому, что совсем не тронул ее. Ее преследовали воспоминания о поцелуях Рида, потому что ему с легкостью удалось то, чего хотел и не смог добиться Джуниор.
Когда Ангус вошел в ангар и обнаружил там ее с Ридом, то, и не читая пьесы, понял, в разгар какой сцены он попал. На его лице отразилось удивление, смешанное с неодобрением и еще с чем-то, чему она не могла подобрать названия. Смирением?
Она ворочалась с боку на бок от усталости, огорчения и, что скрывать, от страха. Сколько бы она ни отрицала, Пламмет очень беспокоил ее. Он, конечно, псих, но в его словах ей слышался какой-то намек на правду.
Ее стало заботить, что думают о ней ее подозреваемые. Их одобрение для нее теперь почти так же важно, как одобрение бабушки, которого она так и не смогла добиться. И это было так странно, что она с трудом себе в этом призналась.
Она не доверяла Риду, но желала его и хотела, чтобы он ответил ей взаимностью. Джуниор при всей своей лени ей тоже нравился, она чувствовала к нему острую жалость. В Ангусе как бы воплотились ее детские представления о строгом и любящем отце. Чем ближе была разгадка тайны их причастности к смерти матери, тем меньше ей хотелось узнать истину.
Вдобавок на горизонте маячила загадка убийства Клейстера Хикама. Лайла Тернера, которого подозревает Рид, до сих пор не нашли. Пока она не убедится, что бывшего рабочего с фермы Минтона убил Тернер, она по-прежнему будет считать, что Клейстера убрали как свидетеля убийства Седины. Значит, его убийца считает, что и она, Алекс, для него тоже опасна.
Поэтому, когда среди ночи она услышала, как мимо ее двери медленно едет машина и над кроватью проплывает свет фар, сердце ее сильно забилось от страха.
Отбросив одеяло, она прокралась к окну и выглянула в щель между рамой и плотной шторой. Тело ее обмякло от облегчения, и у нее вырвался тихий радостный возглас.
Сделав широкий разворот на стоянке перед мотелем, "Блейзер" шерифа еще раз проехал мимо ее двери.
Рид хотел было развернуться и двинуть туда, где, он знал, его ожидает хорошая выпивка, приветливая улыбка и теплая женщина, однако капот его машины упрямо смотрел в сторону дома.
Он заболел какой-то неизвестной болезнью. И, как ни странно, не мог от нее избавиться. Она жгла его и точила, переворачивала ему все нутро.
Дом, который он всегда любил, потому что находил в нем уединение, сейчас, когда он открыл скрипучую дверь, показался ему просто пустым. И когда только он смажет эти петли. Он включил лампу, но от этого в гостиной веселее не стало. При свете лампы стало еще заметнее, что дома его никто не ждет.