На любом уровне женщина требовала от него гораздо больше, чем ему бы хотелось.
Тем не менее даже сейчас, лежа и повторяя мысленно свое кредо вечного холостяка, он поймал себя на мысли о ней.
Размечтался, как какой-нибудь молокосос. В его-то возрасте. Весь поглощен мыслями о ней. А за этими мыслями возникало, настойчиво пробиваясь в его сознание, чувство, очень похожее на нежность.
Однако по пятам за этим чувством всегда следовала боль; он не мог забыть, кто эта женщина и как ее появление на свет непоправимо изменило его жизнь; больно было думать, каким дряхлым он, должно быть, казался ей, такой юной, больно было видеть, как она целовала Джуниора.
- Проклятие!
Он застонал в темноте и закрыл глаза согнутой в локте рукой, но перед его мысленным взором вновь возникла та сцена. Он испытал тогда такой приступ ревности, что сам испугался. Удивительно, как это он не взорвался от ярости вместе с "Блейзером".
Откуда, черт побери, эта напасть? Почему он впустил эту девушку в свое сердце, ведь из этого ничего путного выйти не может, только расширится между ним и Джуниором пропасть, созданная ее матерью.
О семейном союзе - от этих слов его передернуло - между ним и Алекс и речи быть не могло, тогда почему его так беспокоит, что в глазах умной, красивой, успешно делающей карьеру Алекс он, вероятно, выглядит неотесанным деревенщиной, да к тому же стариком!
У них с Сединой все было общее, и тем не менее она оказалась недосягаемой для него, так какого же черта он вообразил, что у него выйдет что-нибудь с Алекс?
И еще одна маленькая деталь, с издевкой подумал он. Убийство Седины. Алекс никогда этого не поймет.
Однако никакие здравые рассуждения не мешали ему стремиться к ней. Всем телом он ощутил прилив тепла и желания. Ему хотелось почувствовать ее запах, прикосновение ее волос к своей щеке, груди, животу. Он едва не задохнулся, представив себе, как ее губы и язык касаются его кожи, но ради этого можно было и не дышать, ему хотелось поцелуев, потеребить языком ее сосок.
Шепча в темноте ее имя, он воскресил в своей памяти тот миг, когда рука его, скользнув в чашечку лифчика, стала ласкать запретную плоть. Его сжигал огонь воспоминаний, горевший жарко и яростно.
Но в конце концов образ потускнел. И Рид почувствовал себя опустошенным и одиноким в своем холодном и темном доме.
Глава 33
- Доброе утро, Ванда Гейл. - Жена Фергуса Пламмета отшатнулась.
- Как вы меня назвали?
- Ванда Гейл, - повторила Алекс с мягкой улыбкой. - Вас ведь так зовут, правда? Вы одна из тройняшек, известных как сестры Гейл.
Миссис Пламмет стояла на пороге с посудным полотенцем в руках. Пораженная тем, что Алекс известно ее прошлое, она тихо ахнула. Ее глаза забегали, оглядывая двор, словно пытаясь понять, откуда грянет новый залп.
- Можно войти?
Алекс не стала дожидаться разрешения, а, воспользовавшись замешательством Ванды Гейл, шагнула через порог и закрыла дверь. Она обнаружила, кто такая миссис Пламмет, совершенно случайно, когда утром за кофе перелистывала школьные альбомы. Этот снимок она видела сотни раз, но тут вдруг он бросился ей в глаза. Сначала Алекс решила, что у нее обман зрения, и сверилась со списком имен на полях. Ванда Гейл Бертон.
Едва сдерживая волнение, она нашла адрес в телефонном справочнике и сразу поехала к Пламметам. Однако автомобиль она припарковала в другом конце квартала и отправилась к их дому только после того, как Фергус проехал мимо нее на своей машине.
Женщины стояли лицом к лицу в тускло освещенной прихожей. Алекс снедало любопытство. Ванда Гейл Пламмет была явно испугана.
- Мне не следует разговаривать с вами, - нервно прошептала она.
- Почему? Потому что вам муж запретил? - мягко спросила Алекс. - л не собираюсь причинять вам никакого вреда. Давайте сядем.
Взяв на себя роль хозяйки, Алекс повела Ванду Гейл в гостиную; более унылой и непривлекательной комнаты ей еще не приходилось видеть. Ни одного яркого пятна, ничего, что оживляло бы обстановку. Ни растений, ни картин, за исключением одной, изображавшей распятого, истекающего кровью Христа, ни книг, ни журналов. Ничто не смягчало безрадостную атмосферу дома. Алекс знала, что трое детей Пламметов уехали с отцом, она видела их худые, унылые лица в машине. Они с Вандой Гейл были в доме одни. Они сидели бок о бок на грязном потертом диване, свидетельствовавшем о царившей в доме нужде. Ванда Гейл теребила в руках мокрое полотенце. От сильного волнения лицо у нее подергивалось. Было очевидно, что она до смерти боится то ли Алекс, то ли мужа, который обрушит на нее весь свой гнев, узнав, что в доме побывала Алекс.