К величайшему удивлению своих подруг, Стейси Уоллес вышла в гостиную безукоризненно одетая, с сухими глазами и на вид вполне спокойная. А они-то все это время разговаривали вполголоса из уважения к ее горю. Думали, что она отдыхает, набираясь сил перед предстоящим ей испытанием.
В дом тек нескончаемый поток обеспокоенных знакомых, которые несли керамические и стеклянные блюда, наполненные салатами, тушеным мясом, овощами, разными сладостями. И все без исключения спрашивали:
- Ну как она?
Судя по всему, Стейси мужественно перенесла смерть отца. Как обычно, она была безукоризненно одета и причесана. Если бы не темные круги под глазами, можно было бы предположить, что она собралась в клуб.
- Стейси, мы не разбудили тебя? Мы повесили на дверь записочку, чтобы люди не звонили, а стучали..
- Я уже давно не сплю, - сказала она друзьям. - Когда ушел Джуниор?
- Где-то ночью. Хочешь чего-нибудь поесть? Господи, тут нанесли еды на целую армию.
- Нет, спасибо, пока ничего не хочу.
- Звонил мистер Дэвис. Ему нужно обсудить с тобой организацию похорон, он сказал, что готов это сделать в любое удобное для тебя время.
- Я позвоню ему попозже.
Под взглядами изумленных подруг она подошла к шкафу и достала пальто. Они переглянулись в недоумении и тревоге.
- Стейси, дорогая, куда ты?
- По делу.
- Мы с радостью выполним все твои поручения. Для этого мы и пришли.
- Я признательна вам, но этим делом я должна заняться сама.
- Что же нам говорить людям, которые приходят навестить тебя? - озабоченно спросила одна из подруг, провожая ее до порога.
Стейси повернулась к ней и спокойно сказала:
- Говорите что хотите.
***
Ангус, похоже, совсем не удивился, когда в его кабинет неожиданно вошла Алекс. Сидя на кожаном диване, он массировал палец на ноге, который постоянно причинял ему боль.
- Не слышал, как вы подъехали. Я сам только что пришел из конюшни. Там у нас мерин-двухлеток заболел накостницей, только черта с два его голень болит сильнее, чем моя подагра.
- Лупе мне сказала, что вы пошли сюда.
- Хотите позавтракать? Кофе?
- Нет, спасибо, Ангус. - Гостеприимен, несмотря ни на что, подумала Алекс. - Вам удобно поговорить сейчас? Он засмеялся.
- Полагаю, как и в любое другое время, если учесть, о чем мы собираемся говорить.
Она села рядом с ним на диван. Ангус внимательно смотрел на нее своими проницательными голубыми глазами.
- Значит, Джо все разболтал, прежде чем застрелиться?
- Он не пригласил меня перед смертью в кабинет, чтобы исповедаться, если вы это имеете в виду, - ответила она, - однако мне известно о вашей с ним сделке. Как вам удалось уговорить Джуниора пойти на это, Ангус?
- В то время, - сказал он, даже не пытаясь ничего отрицать, - мальчик был абсолютно равнодушен ко всему, что с ним происходило. Смерть Седины так его потрясла, что он, наверное, уже только после свадьбы понял, что женился. И знаете, что я вам скажу? Не уверен, что он смог бы пережить те первые месяцы, если бы не внимание и забота Стейси. Я потом ни разу не пожалел о заключенной с Джо сделке.
- Ради кого вы пошли на эту сделку? Резко сменив тему, он вдруг сказал:
- Что-то у вас сегодня неважный вид. Небось, Рид ночью заездил?
Она в смущении опустила голову.
- Вам Джуниор рассказал?
- Да. - Он, морщась, натянул ботинок на больную ногу. - Не могу сказать, что меня это удивило; расстроило - да, но не удивило.
Она подняла голову.
- Почему?
- Яблочко от яблоньки. Для Седины всегда существовал только один мужчина Рид. Бог его знает почему. Так было, и все. Химия. Наверное, это так называется сегодня.
Он опустил ногу на пол и откинулся на спинку дивана.
- Что у вас с ним?
- Больше, чем химия.
- Любите, значит, его?
- Да.
Лицо его приняло озабоченное выражение.
- Предупреждаю вас, Алекс, как отец, Рида любить не просто. Он с трудом проявляет чувства и тяжело принимает их от других. Несмотря на свой возраст, он до сих пор не может забыть обиду на мать, которая бросила его младенцем.
- Поэтому он и Седину не смог простить, когда она связалась с Элом Гейгером и родила меня?
- Вероятно. Он ведь никогда не показывал и вида, что страдает. Ходил тут как ни в чем не бывало, а у самого в сердце зияла рана величиной с Техас. Всегда скрывал чувства под эдакой бравадой: "А мне на все плевать". Но я-то видел, как он подавлен. Против вас он, ясное дело, зла не держит, но Седину он так и не простил за обман.