- Никакого, особенно сейчас.
- Вероятно, с самого начала не имело смысла, Рид. - Он поднял голову и посмотрел на нее оценивающим взглядом. - Ты был прав, вы все были правы. Это расследование велось в личных целях. Я воспользовалась им и всеми причастными к делу людьми, чтобы доказать, что бабушка ошиблась. - Она прерывисто вздохнула. - Седина уже не может исправить свои промахи, но я-то еще могу. Она кивнула в сторону расположенной рядом могилы, давней, заросшей травой, где у подножия плиты лежала одна-единственная роза. - Это ты положил?
Рид посмотрел на могилу Седины.
- Думаю, Джуниору было бы приятно поделиться с ней цветком. Ты же знаешь, каким он был дамским угодником. Алекс обрадовало, что он сказал это с улыбкой.
- А ведь до меня только во время похорон дошло, что это фамильный участок Минтонов. Матери понравилось бы, что она лежит рядом с ним.
- А он лежит там, где всегда мечтал быть. Рядом с Селиной, и между ними никого.
У Алекс запершило в горле, глаза наполнились слезами.
- Бедная Стейси. Она так и не смогла пробить тропинку к сердцу Джуниора.
- Так ведь и никто другой не смог. Несмотря на свою любовь к женщинам, Джуниор был однолюб.
Не сговариваясь, они повернулись и пошли с холма вниз, туда, где стояли их машины.
- Это была твоя идея, чтобы Стейси на время переехала на ранчо? - спросил Алекс, осторожно шагая по траве.
Казалось, ему не хочется распространяться об этом. Он только утвердительно, хоть и неохотно, пожал в ответ плечами.
- Ты очень хорошо придумал, Рид. Им будет лучше друг подле друга.
Хотя дочь покойного судьи никогда уже не переменит своего отношения к ней, тем не менее Алекс могла понять и простить ее враждебность.
- Стейси необходимо о ком-то заботиться, - сказал Рид. - А Ангус очень нуждается сейчас в заботе.
Уже стоя у своей машины, Алекс повернулась к нему и спросила вдруг охрипшим голосом:
- А ты? Кто позаботится о тебе?
- А я в этом не нуждаюсь.
- Не правда, нуждаешься, - сказала она, - просто никому не позволяешь. Она сделала к нему шаг. - Так и дашь мне уехать из города, уйти из твоей жизни и даже не попытаешься остановить меня?
- Да.
Она смотрела на него с любовью и отчаянием.
- Ладно. Только вот что я скажу тебе, Рид. Я буду любить тебя всю жизнь, а ты можешь сопротивляться сколько хочешь. - Это прозвучало как вызов. Посмотрим, сколько ты продержишься.
Он откинул голову, как бы оценивая ту решимость, которую выражала ее фигура, голос, глаза.
- Смотри-ка, а ты уже выросла. Она робко улыбнулась в ответ.
- Ты ведь любишь меня, Рид Ламберт. Я же знаю, ты любишь меня.
Он медленно кивнул, и ветер взъерошил его русые волосы.
- Да, люблю. Хоть ты и заноза, но я люблю тебя. - Он чуть слышно выругался. - Впрочем, это ничего не меняет.
- Чего не меняет?
- Нашего возраста, например. Я состарюсь и умру намного раньше тебя.
- Какое это имеет значение сегодня, вот в эту минуту?
- Имеет, конечно, черт побери, и еще какое.
- Ровно никакого.
Задетый ее спокойней уверенностью, он стукнул кулаком по ладони.
- Господи, до чего ж ты упряма.
- Да, уж если мне очень сильно чего-нибудь хочется и если я чувствую, что права, я ни за что не отступлюсь.
Несколько долгих мгновений он пристально смотрел на нее, борясь в душе с самим собой. Ему предлагали любовь, но он боялся принять ее. Затем, длинно выругавшись, он запустил пальцы в ее темно-каштановые волосы и притянул к себе. Просунул руку под жакет к ее теплому, нежному, податливому телу.
- Черт, у вас неопровержимые аргументы, госпожа прокурор, - буркнул он.
Прислонив Алекс к машине, он гладил ее грудь, живот, бедра, тесно прижимался к ней всем телом. Он целовал ее со страстью, любовью и еще - чего раньше с ним почти не бывало - с надеждой.
Оторвавшись от губ, он уткнулся лицом в ее теплую шею.
- Всю жизнь мне всегда доставались обноски, подачки, все из вторых рук, а чтоб мне первому - никогда, ничего. И вот, наконец, - ты Алекс, Алекс...
- Ну, скажи это, Рид.
- Будь моей женой.