При виде этой скудной надписи у Алекс сжалось сердце. Седина была так молода, так хороша, подавала большие надежды — а тут такая безликость!
Она опустилась на колени возле могилы, которая находилась несколько поодаль от других, на гребне пологого склона. Тело отца Седины было в свое время переправлено из Вьетнама в его родную Западную Вирджинию благодаря любезности армейского командования США. Дедушку Грэма, умершего, когда Седина была еще ребенком, похоронили в его родном городе. Могила Селины казалась особенно одинокой.
Камень был холодным на ощупь. Алекс обвела пальцем буквы материнского имени, потом положила ладонь на сухую ломкую траву рядом с надгробием, словно надеясь услышать биение сердца.
Она по наивности вообразила, что каким-то сверхъестественным образом сумеет вступить в общение с матерью, но почувствовала лишь, что руку ей колет щетинка травы.
— Мама, — прошептала она, как бы пробуя слово на вкус. — Мама. Мамочка.
Слова казались чужими. Она их никому и никогда не говорила.
— Она уверяла, что вы узнаете ее по одному только голосу. Вздрогнув, Алекс резко обернулась. Ахнула от испуга, прижав руку к сильно бьющемуся сердцу.
— Вы меня напугали. Что вы здесь делаете? Джуниор Минтон опустился рядом с ней на колени и положил на могильный камень букет живых цветов. Мгновение он пристально смотрел на надгробие, потом повернул голову и задумчиво улыбнулся.
— Я позвонил в мотель, но у вас никто не отвечал.
— Как вы узнали, где я остановилась?
— В нашем городе все про всех все знают.
— Но никто не знал, что я поеду на кладбище.
— Вычислил путем несложного рассуждения: попытался представить себе, куда бы я пошел на вашем месте. Если вам мое общество мешает, я уйду.
— Нет, ничего. — Алекс оглянулась на имя, высеченное на холодном и сером бесстрастном камне. — Я здесь никогда не была. Бабушка отказывалась возить меня сюда.
— Бабушка у вас не самый добродушный и уступчивый человек.
— Да, пожалуй, не самый.
— Вам в детстве очень не хватало матери?
— Очень. Особенно когда я пошла в школу и увидела, что в целом классе только у меня нет мамы.
— Многие дети не живут с матерями.
— Да, но они знают, что мать у них есть.
Эту тему ей было трудно обсуждать даже с друзьями и близкими. И уж вовсе не хотелось обсуждать ее с Минтоном-младшим, как бы сочувственно он ни улыбался.
Она тронула принесенный им букет и растерла лепесток красной розы в холодных пальцах. После камня лепесток на ощупь казался теплым бархатом, но цветом походил на кровь.
— Вы часто приносите цветы на могилу моей матери, мистер Минтон?
Он не отвечал, пока она вновь не взглянула на него.
— В день, когда вы появились на свет, я был в роддоме. Видел вас до того, как вас обмыли. — Он улыбнулся открытой, сердечной, обезоруживающей улыбкой. — Вам не кажется, что уже по одной этой причине мы можем обращаться друг к другу по имени?
Отгородиться от его улыбки было невозможно. От нее и железо бы расплавилось.
— В таком случае зовите меня Алекс, — улыбаясь в ответ, сказала она.
Он оценивающе осмотрел ее с ног до головы.
— Алекс. Мне нравится.
— Так как же?
— Что именно? Нравится ли ваше имя?
— Нет. Часто ли вы приносите сюда цветы?
— Ах, вот вы о чем. Только по праздникам. Мы с отцом обычно приносим цветы на ее день рождения, на Рождество, на Пасху. Рид тоже носит. А уход за могилой мы оплачиваем вместе.
— И на то есть причина?
Он как-то странно взглянул на нее и ответил просто:
— Мы все любили Седину.
— Полагаю, кто-то из вас и убил ее, — тихо сказала она.
— Вы ошибаетесь, Алекс. Я ее не убивал.
— А ваш отец? Мог он ее убить, как вы думаете? Он отрицательно покачал головой.
— Он относился к Седине как к дочери. И считал ее дочерью.
— А Рид Ламберт?
Он лишь пожал плечами, словно тут и объяснений не требовалось.
— Рид? Ну, знаете…
— Что?
— Рид никогда не смог бы ее убить.
Алекс плотнее запахнула жакет. Солнце село, холодало с каждой минутой. Когда она заговорила, возле ее губ повисло облачко пара.
— Сегодня я весь день просидела в библиотеке, читала подшивки местной газеты.
— И что-нибудь вычитали обо мне?
— О да, все о том, как вы играли в футбольной команде «Пантеры Пурселла».
Он засмеялся; ветер трепал его светлые волосы, гораздо светлее, чем у Рида, и более ухоженные.
— Увлекательное, наверно, чтение.
— Да уж. Вы с Ридом были капитанами команды.
— Черт, правда. — Он согнул руку, будто хвастаясь крепкими бицепсами. — Мы считали себя непобедимыми — этакие крутые ребята.
— В предпоследнем классе мать стала королевой бала на вечере встречи выпускников. Я видела фотографию, где Рид целует ее во время перерыва между таймами.
Алекс испытала странное чувство, когда разглядывала этот снимок. Раньше она его никогда не видела. Бабушка почему-то не держала его среди других фотографий; возможно, потому, что Рид целовал Седину дерзко, по-настоящему, так, словно имел на нее права.
Ничуть не смущаясь ликующей толпы на стадионе, он властно обвил руками талию Седины. Голова ее под поцелуем откинулась назад. А он выглядел победителем в своей забрызганной грязью футбольной форме, с видавшим виды шлемом в руке.