Значительно больше доверия вызывают компании, которые не скрывают, хотя и не афишируют своего происхождения. Так, например, поступает питерская фирма "Август Плюс". Она производит и продает женскую одежду под торговой маркой Oggi - очень сдержанную и простую, но, с другой стороны, модную и изящную. Поэтому ее любят покупать преподаватели, финансисты и другие строгие женщины, которые не могут очень уж экспериментировать со стилем. У Наташи, кстати, тоже имелось не сколько костюмов этой марки. Само слово oggi - итальянское, так что по купательницы в массе своей считают марку итальянской. Наташа не была исключением, но тут ее обман не расстроил - фокуса-то никакого и не было, просто она никогда не интересовалась происхождением одежды. А на сайте Oggi все карты раскрыты, информация доступна для всех.
То же самое и с компанией Ralf Ringer. Из-за названия обувь этой марки традиционно считают импортной - то ли немецкой, то ли австрийской. Но, на самом деле, она производится на фабриках в Москве, Владимире и Зарайске. Про Зарайск Наташе рассказала я, побывавшая там совсем недавно. Зарайцы своей фабрикой очень гордятся, особенно когда видят рекламу Ralf Ringer по телевизору. Вот, мол, наших показывают. А руководители компании, в свою очередь, охотно дают интервью разным деловым изданиям, увлеченно рассказывая о том, как они развивают производство и модернизируют фабрики. Очень приятные люди, жаль лишь, что обувь у них только мужская.
Зато к компании Monarch не понятно, как относиться. С одной стороны, они долго преподносили свою обувь как истинно немецкую, даже в рекламе это повторяли. Но то было давно, в те сумасшедшие девяностые, когда рынком правили авантюристы. А сегодня про Monarch все знают, что эта торговая марка, как и еще одна - Kaiser, - принадлежит российской компании "Пальмира", обувь для которой шьется в самых разных странах - где сейчас выгоднее. Как и в случае с TJ. Правда, в отличие от TJ, кожу они традиционно используют искусственную - это большой минус, если вы не убежденный защитник животных. Зато теперь они в рекламе делают упор на то, что колодка их обуви разработана специально для русских ступней - они у нас обычно шире, чем у европейцев, поэтому в итальянской или испанской обуви русский человек будет уставать быстрее.
В общем, Наташа поняла, что ситуация с мнимыми названиями изменится только тогда, когда для большинства потребителей главным станет качество товара, а не липовый его бренд. Судя по тому, что традиция эта давняя, изменится она не при нас. Шить к тому времени все равно все будут исключительно в Китае. А пока что новые туфли Наташа купила в магазине Tervolina. Эта марка тоже из тех, что не скрывают мест производства: обувь они шьют в Тольятти, на фабрике "Лидер". Да и название Tervolina они не специально придумывали, оно осталось еще с тех времен, когда свою обувь фирма не шила, а импортировала ее из Чехии и Венгрии. Туфли отличные: на высоком устойчивом каблучке, с открытым носком, спереди выглядят, будто мюли, хотя, на самом деле, закрытые. Очень обаятельные. Я себе тоже, наверное, такие куплю, только другого цвета, чтобы можно было обувать их даже на встречи с Наташей.
Красные, пожалуй.
Дмитрий Ольшанский
Церковь Троицы в тенях
Русский человек на Манхеттене
Где-то позади меня зазвенели куранты, и я увидел источник знакомой мелодии; неподалеку стоял мой старый друг -церковь Троицы. Перезвон на морозе был чистым и напевным, и я поспешил к ней. Впервые на моей памяти шпиль ее темнел на фоне неба, возвышаясь над всеми зданиями окрест.
"Time and Again"
…"не забывай меня" шепчет пыль руке с тряпкой, а мокрая тряпка вбирает шепот пыли".
Бродский
I.
В те давние дни, когда друзья, встретив вас на улице, интересовались последним прочитанным вами романом, а не стоимостью ваших нарядов, один приятель посоветовал мне отыскать фантаста по имени Финней. - Фантастика? - вежливо переспросил я, тщательно скрывая иронию.
Но приятель мой остался совершенно серьезен и даже настойчив. Повторив, что никак я не должен обойтись в жизни без томика Финнея, он скрылся. Книжка нашлась через день. То был роман о Нью-Йорке. Его главный герой, родом из абстрактно-современных 1960-х, из чистого любопытства отправляется на прогулку в 1882 год. Но никакой машины времени нет. Для того, чтоб заглянуть в неумирающие, давние дни, он должен лишь последовательно отказаться от всех примет пошлого мира и пошлого века, вжиться в интерьер уже почти сто годов как неизменного дома "Дакота" близ Центрального парка, из окон квартиры в котором смена веков не особо видна, благо листья на кронах все те же. А там и путешествие случится само.
Воскресив прошлое в памяти, в комнате, даже во сне, - Финнеев герой выходит на снег пустой улицы Сентрал-парк-вест, потерянно бродит зимой затонувшего, сплывшего года. Сплыл и весь стеклобетонный НьюЙорк: не построен даже "Утюг" на углу Бродвея и Пятой, и на маленьких улицах города нищенствующих иммигрантов нет ни одного здания, которому суждено было бы узнать чужака в его собственном времени. В этих краях снесено и построено заново будет все. Кроме церкви.
Только ее, неизменную Троицу неподалеку от Уолл-стрит, одну и узнает смятенный, счастливый герой (двигаться вспять ведь заведомо лучше, чем ехать вперед).
- Троица, колокольня, Манхэттен, - забормотал я недоверчиво, дочитав до этого места. Картина, пусть и воображаемая, никак не возникала в уме. Какие же могут быть церкви на Уоллстрит, там ведь один бетон, - думал я. Не верю.
Нью- Йорк -это далеко и неправда. А Москва - вот она; именно в Москве, за Китайгородской стеной, где сейчас незатейливые миллионщики покупают подругам жизни авто, стояла церковь Троицы в Старых Полях, снесенный кагановичами храм шестнадцатого века с маленьким кладбищем. Фундамент церкви не так давно раскопали и, пользуясь соседством с магазинным гламуром, предъявили публике надгробия тех, кто не застал еще счастья обзаведения загодя заказанным "Бентли". Полюбуйтесь, мол, на только что извлеченные из земли камни. А если наскучит - то рядом, подать рукавом, вам уже кланяются рестораны, поспевает бодрая стройка, кругом заманчивый праздник и сплошной Третьяковский проезд.
Никакой Троицы не было, вам почудилось. Есть только автомобиль.
- Должно быть, и на Манхэттене все ровно то же, - уныло заключил я тогда. Но я заблуждался.
II.
Выпивка наскучивает, когда показывается Ньюфаундленд, последнее виски допиваешь над Канадой, а когда на экране над самолетным креслом появляется Новая Англия - становится не по себе. И только длинные косицы двухметровых таможенников карибского вида возвращают путешественника к эйфории первого въезда в Америку. Это не Шереметьево, сэр, здесь никто не старается говорить по-английски.
Кинематографический образ Нью-Йорка рушится прямо в автобусе, начинается ступор и шок. Дело не в том, что за стеклом 102 этажа: никто не предупредил, что они будут стоять так плотно, а улицы - уходить так соразмерно, идиллически далеко. Москва годами приучает нас к разреженной торжественности сквера и пустыря за высоткой. Строгий, как забор вокруг буржуазной дачи, Мидтаун-Манхэттен успевает сломать все шаблоны пространства за те три минуты, что еще остались до выхода на тротуар. Можно ли вообразить себе тридцать, а то и сто тридцать зданий МИДа на Смоленской площади, стоящих в нескольких метрах друг от друга? На выход, на выход, легонько подталкивает меня сердитая девица из Денвера. Но и на тротуаре мне вовсе не делается привольно.