На работе заснул прямо за столом.
Вечером, когда я после ужина заснул в кресле, пришёл Леонард Тинн. Он фломастером нарисовал на моих забинтованных пальцах маленькие рожицы и под ними написал «Здесь был Тинн». Причём Энн и Джеральд даже и не подумали ему мешать! Когда я проснулся, они все сидели на диване с дурацкими ухмылками. Иногда Тинн выводит меня из себя. Он предложил, чтобы все члены нашей группы тоже забинтовали себе большие пальцы, как в каком-нибудь тайном обществе. Джеральд сказал, что нам нужно как можно скорее провести в церкви семинар на тему «Роль больших пальцев в современном христианском лидерстве». Тинн зашёлся от смеха, а потом сказал, что придумал отличный способ справляться с неприятностями вроде порезов, ушибов и других ударов судьбы. Я устало спросил, в чём он заключается. Леонард велел мне подойти к зеркалу и внимательно вглядеться в своё отражение. Решил не спорить, встал перед зеркалом и спросил:
— Ну, Леонард, и чем же мне это поможет?
— Это даёт тебе возможность научиться смело смотреть в глаза страшной реальности! — довольно ответил он. Они все загоготали. Простил их.
Вчера твёрдо решил как следует помолиться. Опустился на колени в 23:00 и закрыл глаза. В четыре утра меня разбудила Энн и чуть ли не волоком перетащила в постель — надо сказать, без особого сочувствия.
Снова заснул на работе. Гландер вылил на меня стакан ледяной воды и, когда я испуганно дёрнулся и дико вскрикнул, провозгласил, что воскресил меня из мёртвых.
Смертельно хочется спать!!!
Дома Энн встретила меня с решительным выражением лица, явно намереваясь досконально выяснить, что происходит, и поставить всё на свои места.
— Скажи мне, Адриан, милый, почему ты не можешь ложиться спать пораньше и молиться по утрам? — спросила она.
— Э-э… Потому что мне не нравится вставать…
— Вот именно, — сказала она. — А мне не нравится каждое утро завтракать в обществе измученного, разочарованного мистика, раздираемого чувством вины. И потом, знаешь… — она вдруг застенчиво улыбнулась, — вечером, когда я ложусь спать, мне просто не хватает тебя рядом. Может, ты всё-таки попробуешь молиться по утрам? Хотя бы какое-то время?
Обещал попробовать.
Только что закончилась первая домашняя группа под моим руководством.
Началось всё не слишком удачно. Помимо страшной усталости и этих жутких повязок на руках я заметил, что все члены моей группы претерпели какую-то странную метаморфозу. На прошлой неделе это были вполне милые, приятные в общении люди, которые вполне осознавали цели группы и принимали активное участие в их осуществлении. Сегодня же они вели себя как-то неадекватно, явились с опозданием (некоторые), не желали утихомириваться, когда пришло время начинать, и вообще реагировали на редкость вяло.
Чуть не задушил Тинна, который совершенно не понимает, когда шутка становится не смешной. Он лично подходил к каждому входящему в комнату и приторным голосом пел: «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали», с глупой ухмылкой показывая на мои бинты.
Удивительно, почему я раньше не замечал, какие это упрямые, непослушные и недисциплинированные люди?
Когда группа всё-таки началась, я заметил, что Норма Твилл не выказывала должной радости во время пения, Верной зевнул прямо посередине чтения библейского отрывка, а Персиваль Брейн всю молитву просидел с открытыми глазами.
Всеобщее глубокое молчание в течение моей полуторачасовой проповеди на тему «Функции плода в Ветхом Завете». В конце спросил, нет ли у кого вопросов. После долгой, весьма неутешительной паузы юная Бесси Тренч наконец-то подняла руку.
— Да, Бесси? — сказал я. — Что тебе непонятно? Приятно видеть, что хоть кто-то тебя слушал!
Бесси сложила руки на коленях и деликатно откашлялась.
— А можно узнать, что у вас с пальцами? — спросила она.
Всё, пошёл спать, хотя на часах совершенно детское время. Что ж…
Встал в шесть утра. Отлично помолился. Даже хорошо, что я решил переключиться на утро. За завтраком спросил у Энн, почему теперь, когда домашнюю группу начал вести я, люди нарочно усложняют мне жизнь. Она рассмеялась.