Митрополит Кирилл (Смирнов)
От Котласа до Усть-Сысольска плыли на пароходе «Тарас Шевченко». Владыка Серафим утром совершал свое келейное правило, читал Священное Писание, беседовал с епископом Николаем (Ярушевичем), жившим с ним в одной каюте. В Усть-Сысольске их скитальческие пути разойдутся: Владыка Николай будет отправлен в ссылку в Усть-Кулом – небольшой поселок на реке Вычегде, а епископ Серафим – в Визингу. В Усть-Сысольске отцы встретились с митрополитом Казанским и Свияжским Кириллом (Смирновым), впоследствии первым кандидатом на должность Патриаршего Местоблюстителя. Власти боялись бескомпромиссного и независимого Владыку Кирилла и арестовали его в первый раз еще в 1919 году (тогда он был митрополитом Тифлисским и Бакинским). Стойкость его в вере и верность Церковным канонам были известны еще во времена его епископского служения.
В Усть-Сысольске, 20 мая/2 июня, в день Святителя Алексия, митрополита Московского, на престольный праздник Чудова монастыря, служили первую Божественную литургию. Но не успели немного обжиться, как снова в дорогу – епископу Серафиму, отцу Филарету и отцу Иоанну Муравьеву пришло распоряжение отправляться дальше – в Визингу, за триста верст от Усть-Сысольска.
«Место спасительного изгнания»
Прибыли они в Визингу только на третий день. Найти место для жилья было практически невозможно – к ссыльным везде относились, как к преступникам. Но потом Господь послал добрых людей, которые жили рядом с Визингой, в селе Среднем Кольеле. Они и приютили у себя странников. «Местом спасительного изгнания» называл Владыка Серафим свою первую ссылку. Ежедневно он совершал все Богослужения дневного круга. Утро начинал с правила, затем служил Божественную литургию, за ней – чтение Священного писания. После обеда – девятый час, повечерие, три канона и акафист, в 6 вечера – вечерня и утреня. Перед сном – молитвы на сон грядущим, а потом еще пятисотница и монашеское правило.
Летом молился в лесу. Он устроил себе здесь пустыньку – круглый холмик, на котором послушницы из камушков выложили на греческом языке слова «исполла эти деспота». В праздники служили соборно – Владыка, игумен, четыре ссыльных протоиерея и иерей. Анна вышила батюшке облачение, связала ковер с орлецом, сделала панагию с камушками, митру, крест, палицу, а зыряне вырезали из дерева дикирий и трикирий. На изгнаннические богослужения приходили местные жители. Смысла тропарей и молитв они не понимали, но молились очень искренне, прикладывали руки к груди и все говорили: «О Господи, о Господи». Матери приносили своих детей под благословение Владыке, детишки прибегали за конфетами, а те, которые постарше, называли Владыку «Тихон» – видно, он вызывал у них в воображении образ Патриарха.
Весной 1925 года окончился срок ссылки. Сколько радости было, когда в день Благовещения Пресвятой Богородицы пришла весть об освобождении! Но тут же радость была омрачена телеграммой о смерти Святейшего Патриарха. В этот день Владыка отправляет своей пастве письмо: «Всем, всем, всем оставшимся верным дмитровцам. Мир вам, утешение в скорбях ваших, исцеление в болезнях ваших, терпение в долгой разлуке нашей, родные мои, возлюбленные о Господе Иисусе, дорогие, приснопоминаемые в недостойных молитвах моих, дмитровцы мои, Бога любящие и Богом любимые чада мои, мир вам и благословение. Давно не видал я уже вас, давно не молился с вами, давно не причащал вас Чашей Вечной Жизни, давно не беседовал с вами усты ко устам, лицем к лицу, давно… Паства моя любимая, потом моим политая, трудами моими вспаханная, в болезнях немалых засеянная. Блюди убо, зорко смотри, да не плевелы греха, неверия или раскола покроют тебя. Да цветешь ты присно цветами веры православной, апостольской, святительской, да благоухаешь ты надеждой на всеблагий и премудрый Промысел Божий, скорбями и испытаниями грехи наши очищающий, да не увянет в тебе присно любовь христианская, все покрывающая, прощающая, немощи немощных носящая, а не себе угождающая.
Дмитровцы мои верные, дмитровцы мои родные, скорбит мое сердце вместе с вашим сердцем и за Ангела Хранителя нашего, веси, нивы наши благословляющего всегда. Не стало его, ушел он. Словно не выдержало сердце его всей горечи, всей боли, всей скорби, всей неправды, измены Евангельской правде церковной. Не выдержало, разбилось. Помоги нам, Господи, это лишение с терпением понести и утерянное сокровище паки увидать. Умоляю вас, яко детей своих родных: бойтесь волков в овечьей шкуре, живцов.[21]
Они полны диавольской гордыни, самочиния, бесчиния, они сладко говорят, но горько их слушать, на языке у них мед, а на сердце лед. Яд аспидов под устами их, гроб отверст – гортань их, и, когда они говорят, говорят ложь, яко чада отца лжи – диавола. Блюдитесь от них, не молитесь с ними, они лишают души спасения. Храни вас Господь в вере православной тверды и незыблемы – о сем ежедневно молитвы мои к Пастыреначальнику Христу воссылаю.