Эдмунд Финли приобретал самозабвенно, а потом припрятывал свои сокровища.
Его импортно-экспортный бизнес процветал, а контрабандная часть этого бизнеса процветала еще больше. В конце концов, где, как не в контрабанде, можно попробовать свои силы и насладиться ощущением риска. Незаконные приобретения требуют, кроме безупречного вкуса, известной ловкости, изобретательности, безжалостности.
Финли начал «приобретать» еще в юности, когда работал в доках Сан-Франциско. Совсем нетрудно было поменять местами контейнеры, вскрыть ящик и продать добычу. К тридцати годам Эдмунд собрал капитал для создания собственной компании, накопил достаточно опыта для успешной работы за рамками закона и достаточно связей для того, чтобы не оскудевал поток товаров.
Разбогатев, Финли смог воплотить в жизнь свои мечты об итальянских костюмах, французских женщинах и швейцарских франках. После десятилетий сложных экономических операций он получил возможность оставлять себе понравившиеся вещи. А нравились ему вещи старинные и бесценные.
– Все готово, мистер Финли. – Маникюрша осторожно положила руку Финли на безупречно чистую салфетку. Она знала, что, пока будет складывать свои инструменты и лосьоны, клиент тщательно проверит ее работу. Как-то раз он орал на нее минут десять из-за крошечного заусенца. Однако сейчас, когда она осмелилась поднять глаза, Финли довольно улыбался, разглядывая свои отполированные ногти.
– Отличная работа. – Он поочередно потер подушечками пальцев друг о друга, затем достал из кармана пачку банкнот, скрепленную золотым зажимом, отделил бумажку в пятьдесят долларов и, помедлив, с обезоруживающей улыбкой добавил еще сотню. – Счастливого Рождества, милочка.
– О… благодарю вас. Огромное спасибо, мистер Финли. И вам счастливого Рождества.
Продолжая улыбаться, Финли отпустил ее царственным взмахом ухоженных пальцев. Его редкая щедрость проявлялась так же естественно, как и постоянная жадность. Он наслаждался и тем, и другим. Не успела дверь за маникюршей закрыться, как он повернулся на вращающемся кресле, сложил руки на шелковом жилете и уставился на купающийся в солнечных лучах Лос-Анджелес.
Рождество, думал он. Какое чудесное время года. Время доброжелательности, перезвона колоколов, цветных фонариков. Конечно, это еще и время беспросветного одиночества, отчаяния, доводящего до самоубийства, но мелкие человеческие трагедии не имеют к нему никакого отношения. Деньги вознесли его на вершину, далекую от потребности в дружбе и родственных отношениях, сделали неуязвимым. Дружбу можно купить. Потому он и выбрал один из богатейших городов мира, где можно купить и продать все, что угодно; владеть всем, что пожелаешь.
Больше всего здесь восхищаются молодостью, богатством и властью, а власть и богатство у него есть. Что касается молодости, деньги могут создать ее иллюзию.
Зеленые глаза Финли заблестели. С некоторым удивлением он вдруг понял, что счастлив.
Стук в дверь отвлек его от приятных мыслей. Он повернулся и отчеканил:
– Войдите.
Эйбел Уайнсэп, маленький сутулый человечек, казалось, еще больше сгорбившийся под тяжестью своего громкого титула «Ответственный помощник президента компании», робко вошел и откашлялся.
– Сэр. Мистер Финли.
– Эйбел, ты знаешь истинный смысл Рождества? – тихо, почти сердечно, спросил Финли.
– А… – Уайнсэп нервно затеребил узел галстука. – Что вы имеете в виду, сэр?
– Приобретение. Чудесное слово, Эйбел. И в этом истинный смысл чудесного праздника Рождества. Ты со мной согласен?
– Да, сэр. – Уайнсэпа бросило в дрожь. Он пришел с дурной вестью, а радостное настроение шефа делало его миссию еще более затруднительной. – Мистер Финли, боюсь, у нас проблема.
– Неужели? – Финли еще улыбался, но глаза его стали суровыми. – И какая же?
Уайнсэп чуть не задохнулся от страха. Он знал, что ледяная ярость Финли бывает более смертельной, чем приступ бешенства любого другого человека. Как-то на его глазах Финли разделался со служащим, уличенным в мошенничестве. Вряд ли ему удастся забыть, как спокойно Финли перерезал бедняге глотку драгоценным кинжалом XVI века.
Финли свято верил в то, что предательство заслуживает немедленного наказания и определенного церемониала.
Уайнсэп помнил и то, что именно ему было поручено избавиться от трупа.
Не в силах подавить страх, он продолжил: