Большинство обитателей Старожиловки занимались охотой, поэтому подолгу бродили в тайге, жили в ней и хорошо знали ее законы. И вот к этим-то людям мой отец вынужден был привести гамлеровских головорезов.
Вначале все шло сравнительно спокойно: владелец телки, увидев ее зарезанной, казалось, даже не возмутился, лишь поцокал языком и хотел было помочь освежевать ее. Но одной телки карателям показалось мало, они начали ловить кур и тут же у костров ощипывать их. Кто-то, кажется Шрам, обнаружил в одной из хижин бутыль самогона, его немедленно распили, а затем принялись перерывать все хижины подряд… Началась попойка. Меня разбудил крик:
— Манга! Манга!
Кричала Чегрэ. Вскочив со шкуры, я в растерянности заметался по хижине. Хозяина и отца не было, они еще раньше выбежали, а я никак не мог найти выхода и, кажется, тоже, не знаю почему, принялся кричать:
— Манга! Манга!
Когда я наконец выбрался на улицу, набив о косяк изрядную шишку на лбу, то на какое-то мгновение был ослеплен и оглушен: ярко пылала одна из хижин, кто-то колотил по медному тазу и отчаянно ругался, кто-то хохотал диким хохотом. В воздухе летали пух и перья, кружились хлопья сажи. Человек двадцать карателей возбужденно размахивали руками перед кучкой полуодетых таежников. И те и другие, казалось, гримасничали — в общем гаме нельзя было разобрать, что здесь происходит. Как выяснилось позже, смелая Чегрэ попыталась помешать Шраму проникнуть в соседнюю хижину, но тот оттолкнул девушку и швырнул головню в бумажное окно. С криком «А-та-тэ! Гыхы, манга!»[1] Чегрэ вбежала в хижину и выбросила головню на улицу. Каратель все-таки поджег хижину и принялся гоняться за девушкой.
Они выбежали на свет почти одновременно. Шрам был в разорванной рубахе, без фуражки и тяжело дышал. Чегрэ запнулась и упала — Шрам схватил ее и начал заламывать ей руки за спину, хрипло выговаривая:
— Манга? Я покажу тебе мангу!
И тут я увидел своего отца. Даже при свете костра лицо у него было белым. Быстрыми шагами он подошел к ним, поднял плачущую Чегрэ и, ни слова не сказав, повел ее прочь. Наступила внезапная тишина, лишь потрескивала крыша в языках пламени. Шрам пошарил блуждающим взглядом и медленно начал расстегивать кобуру. Я хотел предупредить отца, но не смог даже открыть рта, хотел подбежать к нему, но стоял будто вкопанный и с ужасом смотрел на желтоватые пальцы поручика, скользящие по клапану кобуры. Но тут отец, оставив Чегрэ, обернулся. Кажется, сделалось еще тише.
— Сдайте оружие, мальчишка, или я прикажу вас расстрелять, — негромко, но внятно сказал отец. — Поручик Гарт, возьмите его.
Случилось непонятное: к Шраму подошел отрезвевший Гарт, и тот покорно снял портупею. За этой сценой наблюдал Гамлер. Губы подполковника не кривились.
ПОДАРОК ЧЕГРЭ
Мне навсегда запомнилась жуткая картина: пылающая хижина, мутноглазый Шрам, его желтые пальцы, царапающие кобуру, и безоружный отец перед ним…
Я не мог понять, почему не выстрелил Шрам. Возможно, он хотел лишь попугать отца в отместку за то, что тот назвал его мерзавцем? Или скорее всего сам каратель перетрусил, когда отец с ледяным спокойствием пообещал расстрелять его, будто имея силу и право. Это было ошеломляюще неожиданно, как падение в прорубь. В самом деле, безоружный человек, пленник, и вдруг приказывает одному офицеру арестовать другого, причем на глазах их предводителя. Ведь ясно же, что этот шпак имел какое-то влияние на подполковника. Не знаю, что именно мелькнуло в головах мгновенно отрезвевших карателей, только оба они, и Шрам и Гарт, незамедлительно выполнили приказ отца, как если бы этот приказ отдал сам подполковник. Впрочем, мне было не до размышлений в тот вечер. Уцепившись за руку отца, я изо всех сил тянул его прочь от страшных людей.
— Папка, пойдем домой, папка, пойдем домой… — твердил я прерывающимся голосом до тех пор, пока отец не уступил. Он, мой отец, был очень спокойным в тот вечер, и это спокойствие могло обмануть кого угодно, только не меня. Я видел, как едва приметно вздрагивала у него левая бровь. Наивный, я боялся, что отец не выдержит душевного перенапряжения, сорвется. Нет, он не сорвался.
— Спокойной ночи, подполковник, — сказал он, проходя мимо Гамлера, который стоял, заложив два пальца за борт своей несуразной куртки и невозмутимо наблюдая за тем, как тщетно бросают полуодетые люди песок на горящую хижину. — Надеюсь, вы правильно истолкуете мой поступок и не усмотрите в нем попытки подорвать ваш авторитет?