Линарес уселся, откинувшись, в кресло, стоящее рядом с картой Андалузии, и жестом пригласил гостя последовать его примеру. Ортега тоже сел подле, пододвинув для этого стул.
– Американский, – поспешно вытащив из кармана паспорт, парень протянул его комиссару. – Я всю жизнь прожил в Штатах. Но корни мои отсюда, из Санта-Моники.
– Вот как? – удивился Линарес. – У вас тут кто-то есть?
– Судя по всему, – улыбнулся Энтони. – Я – родственник Анны Моредо.
Новость была, что и говорить, крайне неожиданная.
– Ничего себе! – воскликнул мэр и переглянулся с товарищем. – И кем же она вам приходится?
Линарес с интересом ждал ответа, «навострил» уши и мэр. Остается лишь догадываться, с каким вниманием слушала, что скажет Макгиннел, посаженная возле «Всевидящего ока» Анна Моредо.
Рыжий же еще раз улыбнулся и произнес:
– Да можно считать, что матерью.
Челюсти Эстебана Линареса и Эмилио Ортеги еще не успели долететь до пола, а через стену, оттуда, где разговор подслушивала Анна, уже раздался ее возглас. Приглушенный перегородкой, картиной ратуши и картой Андалузии, но все равно весьма громкий:
– Дева Мария! Наш город повадились посещать сумасшедшие всех медицинских диагнозов! С какой луны ты свалился к нам в Санта-Монику, сынок? Эстебан! Эмилио! Вы меня слышите? Куда вы пропали, черти?
– Сейчас, донья Анна! Я приду за вами! – проорал Линарес примерно в Гранаду.
– Донья Анна? Это она? – отреагировал рыжий, причем так радостно, что можно было подумать, будто клад уже отдали ему целиком. – Это же великолепно! Это просто здорово!
Спустя пару минут Линарес и Исабель Фернандес под руки привели синьору Моредо в кабинет мэра.
– Здравствуйте! – Макгиннел кинулся навстречу Анне с протянутой для рукопожатия рукой.
Слепая, почувствовав чужое движение в свою сторону, отпрянула.
– Осади, парень! Потише, – попросил комиссар. – Насколько я понимаю, донья Анна вряд ли собирается признать тебя своим сыном.
Анна деланно хохотнула:
– Да уж конечно! Кому как не мне знать, рожала я или нет хоть раз в жизни? Если только мне не удалось переплюнуть деву Марию и проделать это не только непорочно, но и незаметно для себя. Без схваток, растяжек и токсикоза – насколько я понимаю, след в памяти они оставляют неизгладимый. А я вот, прости господи, никак не могу припомнить того момента, когда из меня отошли воды, которые вынесли тебя на берег – кто бы ты ни был, называющий меня своей матерью, полоумный наглец!
– Вы меня не так поняли, – добродушно расхохотавшись, ответил Энтони. – Я же сказал «можно считать, что матерью», а не матерью на самом деле. Если бы я знал, что синьора Моредо здесь, я бы выбрал формулировку поосторожнее.
Линарес глядел на парня с нескрываемым подозрением.
– Объясните. А то все становится еще запутанней, – попросил он Макгиннела.
– Синьора Моредо, – произнес американец с уважением, – вы же помните, как выходили замуж?
Линарес и Эмилио перевели взгляд на Анну. Она молчала. Но на лице ее появилось странное выражение – смесь боли, тревоги и еще внимательности, к тому, что она слышит.
– Помните? – повторил рыжий. – В пятьдесят девятом году?
– Выходила ли я замуж? – переспросила, наконец, Анна, и было слышно, что голос ее дрогнул. – Да, это было. В то самое время.
На лице у рыжего успело появиться облегчение. Но не надолго.
– Но у подонка, который обвенчался со мной… – Анна кашлянула, чтобы прочистить горло. – У нас не было брачной ночи. Так что откуда бы ты ни явился, заставляя меня вспоминать то, что я навсегда выбросила из головы и сердца, мне все равно не понятно. Я тебя не рожала!
Кроме заявления Анны, Линаресу было очевидно и то, что стоящий перед ним молодой человек никак не мог быть зачат ни в упомянутом пятьдесят девятом году, ни в пару десятков лет после – исключительно по возрасту. Он это заметил вслух:
– Да и не слишком ли ты молод, чтобы родиться в шестидесятых?
– Нет, ну что вы! – рассмеялся Энтони Макгиннел. – Конечно, я не имел в виду, что вы меня рожали, донья Анна. Но я сын Раймона Руиса. Того самого, вашего мужа. От другой женщины, конечно.
Словно вспомнив что-то важное, Макгиннел полез во внутренний карман пиджака.
– Вот, у меня с собой фотография с вашей свадьбы.
Юноша бережно достал из кармана черно-белый бумажный прямоугольник и показал его Ортеге и Линаресу.
– Да, донья Анна, я подтверждаю, – произнес комиссар, разглядев снимок – У него фотография, на которой вы в свадебном платье и с женихом.