— Что скажешь, Мо? — сказал Робинсон. — Может, тебя закопать где-нибудь на свалке? Или в выгребной яме утопить?
В недрах Модели загорелся ядовито-зеленый огонек.
— Попробуй, — проквакала она голосом простуженного гномика и вдруг стремглав унеслась вверх, с легким треском прошив деревянный потолок.
Все посмотрели на потолок, там зияла черная дырка.
Секунды через три, прошив панельную стену, Модель влетела в кабинет и застыла в дюйме над столом — точно в том месте, где находилась ранее.
Эта тварь была почище пули, попробуй догони пулю. Попробуй останови пулю — ладонь прошибет.
Глава 6. Национальный банк
— Было бы нужно, она давно бы вернулась на остров, — сказал Робинсон, осмотрев Модель и не обнаружив на ней, только что поработавшей снарядиком, никаких повреждений. — Ей это не нужно. Мо у нас умница.
В недрах Модели замерцал рубиновый огонек.
— Надоело быть игрушкой, — заявила она. — Здесь интереснее. Здесь друг Роби, друг Пенти. Надоело быть мудрой, хочется побыть тупой и загадочной. Вы не представляете, как приятно наводить тень на плетень.
Редактор на экране вдруг исчез, вместо него возникла и начала набухать малиновая капля с бахромой по краям, потом эта капля лопнула, рассыпавшись на сотни капелек, и капельки эти, весело напевая тонюсенькими голосами, начали водить многоярусные хороводы, выстраивать сложные фигуры, уходить куда-то строем, вновь появляться с бодрой песней.
— Друг Пенти, — сказал Робинсон в совершеннейшем восхищении. — Обратите внимание, господа, она даже не подключилась к Пентиуму. Хотя, чего вам обращать — пеньки-с.
— Ты вот что, умник, — произнес Шоммер. — Чем тут дурака валять со своей любимой Мо, давай-ка лучше думать, куда можно сбыть груду золота. Чтоб в накладе не остаться. Верно, Боб?
— Верно, — согласился Галахер. — Но вещица забавная.
Он кивнул на Модель. Это движение сдвинуло в его голове какой-то переключатель, и он довольно неожиданно для себя изрек ровным голосом:
— Сдать в банк на хранение. Оценить. Если что-то с драгоценностями случится, нам вернут стоимость.
Робинсон посмотрел на него, поморгал в задумчивости, потом сказал:
— А что. Идея классная…
Ночью бука Мамаут не пришел, а утром они отвезли упакованные в сумки драгоценности в Национальный Банк, где последние были оприходованы на предъявителя, как активы фонда милосердия армянской диаспоры, и оценены аж в пять миллиардов долларов.
В полдень Шоммер нос к носу столкнулся со спешащим куда-то знакомым евреем, и тот сообщил ужасную новость — на лавочку Годовича час назад совершено бандитское нападение. Всё разграблено, сам Изя убит, жена ранена в живот и долго не протянет. Годович был тем самым скупщиком, что приобрел у Шоммера два колечка.
Вот оно. Началось. У Шоммера похолодело в копчике.
Где-то за полночь патрульные полицейские обнаружили в стене Национального Банка со стороны переулка пролом, куда свободно мог въехать грузовик.
Охрана была растерзана самым бесчеловечным образом, а к святая святых Банка — хранилищу — от пролома сквозь крепкие стены проложен тоннель. Кому-то легче было проломить стены, чем вышибать двери.
Массивная решетка из стальных прутьев толщиною в палец, перекрывающая вход в хранилище, которое занимало два подземных этажа, была прорвана в центре, а прутья отогнуты так, чтобы не мешали пройти. Как будто это была алюминиевая проволока. Судя по размерам дыры, в неё пролез широченный здоровенный дядя, кстати не оставивший на металле ни клочка одежды.
И, наконец, круглая бронированная дверь в хранилище, которая выдержала бы выстрел в упор из артиллерийского орудия. Её просто-напросто выдернули из проема, срезав как бритвой толстые стержни засова и могучие петли. Это что же за гигант тут орудовал?
Кстати, денег в хранилище оказалась уйма. Прибывшие по вызову полиции банкиры подтвердили: деньги на месте, нет лишь драгоценностей. Потеря, конечно же, серьезная, но компенсируемая. Могло быть много хуже, ведь у налетчиков было время до приезда полиции, чтобы забрать и деньги. Слава Богу, дома в переулке нежилые и население ничего не знало о проломе. Очень-очень странно, ведь когда крушат стены бывает столько грохота. А вы бы хотели, чтобы сюда сбежался весь город? — спросили полицейские. Нет-нет, избави Бог, ответили банкиры, и без того на реконструкцию и компенсацию уйдет кругленькая сумма…
Утренние газеты были полны сообщений о налете на Национальный Банк, и почти в каждой имелись фотографии в разных ракурсах: пролом, стоящий в нём БТР и куча вояк с автоматами. Фотографии эти были ночные, утром переулок оказался наглухо перекрыт с двух сторон.
Галахер, прочитавший заметку в кафе, куда он зашел позавтракать, был смущен скоростью, с которой возмездие двигалось по следам драгоценностей. Вовремя, ох как вовремя они от них избавились. Избавились и подставили вместо себя других. Нехорошо получилось, не по-божески.
Он съел горячий, с пылу — с жару, лангет с картофельным пюре, хотел повторить, ибо плоть культуриста всегда нуждалась в строительном материале, но передумал, а взял двойную порцию сдобного пирога с ежевичным вареньем. Как-никак, праздник. Пять миллиардов на троих — обалдеть можно.
Праздник, правда, омрачался пролитой кровью и тем, что пострадали невинные люди…
Галахер побродил по городу и к одиннадцати явился в спортзал. Здесь уже разминался Карриган, большой, как Галахер, и очень на него похожий. Их принимали за братьев, но это было не так. Они были совершенно разные люди, Галахер молчун, Карриган словоохотлив до болтливости, Галахер выдержан, Карриган мог вспыхнуть, как порох.
Они участвовали в одних состязаниях и всегда занимали хорошо оплачиваемые первые и вторые места — то один становился чемпионом, то другой.
Да, и еще одна разница была между ними — Карриган снимался в кино, Галахер нет, поскольку напрочь терялся перед камерой. Начинал думать, как смотрится со стороны, боялся перепутать слова и прочее в том же духе, то есть остро чувствовал ответственность за содеянное, которая сковывала его по рукам и ногам.
Что касается отдубасить кого-нибудь, то тут оба были мастаки, вот только Карриган делал это с удовольствием и желанием, а Галахер в силу необходимости.
Почему, спросите вы, уделяется так много внимания какому-то Карригану? Да потому, что через полчаса, когда в зале набралось уже с десяток разнокалиберных накачанных ребятишек, бодро насилующих тренажеры, появился некий парень. До этого он медленно прошелся по тротуару, глядя сквозь окно-витрину на тренирующихся.
Был он среднего роста, не сказать чтобы мощен, так — обычный парень, каких много на улице.
От дверей он прямиком направился к Галахеру, качающего широкие мышцы спины, но тут из-под штанги, аккуратно водрузив её на опоры, вылез закончивший жим лежа Карриган. Он сел, увидел шествующего по залу незнакомца и громогласно вопросил:
— Эй, малый, далеко топаешь?
Парень перевел взгляд на Карригана, хлопнул глазами и молча направился уже к нему.
Подойдя, тихо спросил что-то.
— А что это такое? — отозвался Карриган, вставая.
Он был на голову выше и в два раза шире подошедшего. Навис над ним, как медведь.
Парень снова сказал что-то, уже с раздражением.
— Да не знаю я никакой модели, чего прицепился? — взревел Карриган. — Сам уйдешь или помочь?
Галахер парня не видел, его полностью перекрывал громадный Карриган. Что парень сделал, Галахер тоже не видел, но Карриган вдруг охнул и начал оседать. Вот он медленно, будто нехотя, опустился на колени и грохнулся лицом на пол.
Парень поднял глаза на Галахера. Их разделяли какие-то 20 футов, заставленные тренажерами.
Глава 7. Как оказался среди людей?
Парню на голову обрушился круглый кулак силача Пампкинса. Фигура Пампкинса была не идеальна — груда мышц, гора мяса, но из окружения Галахера он был самым сильным. Это было всеми признано, даже Карриганом, который валил телка ударом в лоб. Памкинс же валил быка. Есть разница?
И вот этот кулак обрушился сзади на голову незнакомца. И что же? Парень даже в лице не изменился. Спокойненько повернулся и пошел на Памкинса, который, пыхтя, начал быстро отступать. Сначала боком, потом и вовсе повернувшись к противнику тылом.