Алиса, отчасти ещё находясь под властью того томного момента, легко поддалась ему и, почувствовав осторожное прикосновение его губ к своим, раскрыла их. Поцелуй Хана казался невесомым облаком — таким нежным и мягким он был. В нем не было ни напора, ни властности, ни агрессии — а только сладость, теплота и деликатность. Руки Хана бережно поддерживали спину Алисы, не перемещаясь ни вверх, ни вниз. Она чувствовала себя хрупким стеклышком в его объятиях и наслаждалась его неспешностью.
Она сама прервала поцелуй, прислонившись ко лбу Хана, и они замерли так ещё на несколько секунд, прикрыв глаза и переводя дыхание. Алиса не знала, понимал ли он, как важен был для неё этот поцелуй, как она всей душой ждала его. Руками она обхватила его лицо и, погладив его скулы большими пальцами, прошептала:
— Спасибо, — и помолчав, добавила. — Ещё жалеешь, что я пришла?
Хан посмотрел на неё с грустной усмешкой и, натянув маску обратно на лицо, ответил:
— Я хотел, чтобы ты пришла. Но для тебя было бы лучше не приходить.
На рассвете
— Что это…
…означает? — хотела спросить Алиса, но Хан уже исчез, скрылся, нечеткой тенью скользнув между палатками археологов. Она недовольно поджала губы и излишне резко дернула молнию, закрывая полог палатки. Оба вора действовали одинаково, уворачиваясь от ее важных вопросов, — либо сбегали, либо отвлекали. Последнее удавалось им особенно хорошо, если вспомнить произошедшее на полянке этой ночью.
Алиса залезла в спальник и укрылась с головой, надеясь поскорее провалиться в сон. Но затея не удалась — мыслями она вновь и вновь возвращалась туда, в тот момент, проигрывая его в своей голове. Они трое стояли так близко — и если для Алисы это было удивительно, незнакомо и непонятно, то что насчёт них? Хан и Наран были напарниками и знали друг друга хорошо, с лёгкостью общаясь взглядами. Но были ли они настолько близки? Приходилось ли им уже делать что-то подобное? Был ли у них опыт? Договорились ли они об этом заранее?
Или для них это тоже было в новинку? Если так, то почему Наран первый сделал шаг, встав за спиной Алисы? Увидел, что Хан придвинулся к ней, и не захотел ее отдавать другу? И почему Хан не отдёрнул Нарана, почему не попросил отойти в таком случае? Почему принял ситуацию как должное?
И самый важный вопрос — почему сама Алиса никак не отреагировала? Повела себя так, будто не раз оказывалась между двумя мужчинами с тайными желаниями… Такого в жизни Алисы не случалось, и, будь это другие мужчины, она бы наверняка отодвинулась или сказала что-то такое остужающее всех. Но это были Хан и Наран — и их связанность ощущалась естественно и даже где-то правильно. Как если бы они были двумя частями одного целого, разделёнными лишь на физическом уровне.
Алиса фыркнула от своих мыслей. Так что, значит она одобряет? Разрешает? Значит она готова к подобному? Нет.
Мало ли кто как и с кем связан — такие фантазии ни к чему. Вообще все фантазии об этих ворах ни к чему, хотя бы потому, что она археолог и она уедет спустя пару недель. А они… Алиса не знала, что будут делать они. Останутся здесь? Уедут куда-то домой? Поедут обчищать другую экспедицию? Неизвестно, да и не важно. У неё с ними нет ничего общего, а значит у интрижки нет будущего. Нет будущего — нет и настоящего. Так решила для себя Алиса, вынырнув из спальника и вдохнув утренний прохладный воздух.
О том моменте лучше было забыть, а вот о чем стоило подумать — так это о пропавшем мече. Или жезле? Если воры не соврали — что само по себе звучало не слишком правдоподобно — то украденный артефакт находился у кого-то из экспедиции. Могли ли это быть Коля и Мила? Алисе верилось с трудом. Они оба были слишком беззаботными, слишком поверхностными, что ли. Но в то же время они оба явно что-то скрывали… Других участников экспедиции Алиса плохо знала, чтобы делать выводы. Поэтому подозревать стоило всех, как в классических детективах.