— Сам видел?
— Пашка вот сказал…
Я взглянул на Клюню. Тот, сообразив, что с моей стороны никакого возмездия не последует, приободрился.
— Сказал, взял, пронзал…
Я оборвал:
— Кончай молоть.
Пашка торопливо кивнул:
— Точно. Я два раза прочитал списки и — нет! И сразу к Юрке.
Я много знал о Юркином дяде. Видел его на фотографии, что висит у Снопковых на самом видном месте. Небольшая, в коричневой деревянной рамке, слегка уже пожелтевшая. На ней трое улыбающихся молодых солдат в простых, должно быть, видавших виды гимнастерках с помятыми погонами. Двое в фуражках, с лихими чубами и усиками, у третьего на голове сидела некрасивая широкая пилотка. Он казался совсем мальчишкой, остриженный под машинку, с большими оттопыренными ушами и коротким курносым носом. Зато у него на груди белела, как маленькая луна, медаль. Если хорошо присмотреться, то можно прочесть короткое и грозное: «За отвагу».
Этот солдат и есть родной Юркин дядя Максим. Детеныш его никогда в жизни не видел, потому что, когда шла война, Детеныша еще и в помине не было. Его матери, тете Клаве, тогда самой всего-навсего восемь лет исполнилось.
А дядя Максим домой не вернулся. Вместо него в Ключи пришло тяжелое и неясное: пропал без вести.
Детеныш никак не может согласиться с этим не то письмом, не то извещением. Как это — пропал без вести? Чуть что, он сразу лезет в спор:
— Быть такого не может, чтобы солдат взял и пропал. Что он — муха? Погиб — другое дело. Вот дядя Максим и погиб, а не пропал.
Хоть и не видел Детеныш своего дядю, но очень гордился им. Юркины тетки (а их у него немало — четыре) рассказывали, что он был веселым, боевым парнем. Дядя Максим играл на гармошке, пел, но, самое главное, умел сочинять стихи. Они даже когда-то печатались в нашей районной газете. Детеныш однажды осторожно вынул из синей папки и показал мне эту пожелтевшую прорвавшуюся на сгибах газету. Кроме газеты, в папке хранились несколько писем с фронта и обыкновенная ученическая тетрадь в выцветшей обложке. В ней рукою дядя Максима записано десятка два его последних «мирных» стихотворений.
Мне особенно нравится одно, коротенькое и какое-то очень доброе и светлое. Называется оно «Утро». Я даже запомнил его:
Собирайтесь, дети, В школу вам пора… Ходит легкий ветер Посреди двора. Вот и солнце встало Из-за синих гор, В гости забежало К каждому во двор. А мороз незваный Скок — и на порог. Щеки мне румянит И тебе, дружок. Каждому немножко Добрый Дед Мороз Утром на дорожку Пощипает нос…Я думаю, если хороший человек что-нибудь делает, то у него все получается добрым и светлым. И стихи тоже.
Дядя Максим, так уж сложилась судьба, был в семье единственным парнем. Остальные — девчонки. Я уже говорил — четыре. А если с Юркиной матерью, тетей Клавой, то целых пять. Кстати, Детеныш тоже один мальчишка в доме, правда, не на пять сестер, как дядя Максим, а на три. Но все равно многовато. Детеныш всегда сильно переживает, что у него нет брата и что от этого ему очень тоскливо жить. Ну это я так, к слову…
Для Детеныша дядя Максим не просто дядя, а настоящий герой, на которого он изо всех сил хочет походить. Вот почему Детеныш всегда хватается за любое дело, которое затевают Микрофоныч и Эвка. Он вслед за Эвкой бросился сажать деревца возле школы, участвовал в художественной самодеятельности — пел. Надо честно сказать, скверно пел, каким-то диковатым тонким голосом, притом одну и ту же песню «Три танкиста». Потом он собирал металлолом и макулатуру, теперь вот работает со ШПО на колхозных полях и тут, на ремонте музея.
Он даже стихи пытался сочинить, но как ни силился, как ни ломал мозги — ничего не получилось.
Когда у ребят заходит разговор об Отечественной войне, особенно после какого-нибудь интересного фильма, Детеныш непременно упомянет про своего дядю Максима и примется взахлеб рассказывать об его медали «За отвагу», о том, что дядя ушел на фронт добровольцем, сразу же после окончания десятилетки — в 1943 году, что если бы он не погиб, то обязательно стал героем.
Помню как-то раз, кажется, Петька Суриков из восьмого, услышав эти восторженные выкрики Детеныша, засмеялся:
— Ну, опять понесло Снопкова! Чего ты вечно лезешь со своим дядькой? Гляди-ка, нашел героя! Медаль «За отвагу!» Да у других не то что медали — орденов куча и не орут на все село… Заткнулся бы ты со своим Максимом.
Всегда спокойный и смирный, Детеныш вдруг бросился на Петьку с кулаками, и худо пришлось бы тому, если бы не вмешались мы. Нет, при Детеныше о дяде Максиме можно говорить только уважительно, только с восторгом, как это делает сам Детеныш.