— А дичи на острове нет? — спросил Тартарен, скидывая охотничье ружье.
— Есть! Один экземпляр. Это я — барон Мюнхгаузен. В битве с мошкарой я разорвал платье. Бил их ботфортами. Глушил париком. И все напрасно. Меня спас только дым костра.
В это время целая туча мошкары атаковала капитанов. Пришлось немедленно отчалить и спасаться бегством...
Робинзон, отчаянно пыхтя трубкой, окуривал всех дымом. По мере удаления «Кон-Тики» от острова мошек становилось все меньше и меньше. Но не мошкара занимала сейчас мысли Дика Сенда. Он думал о другом...
— Я не могу прийти в себя от изумления. Откуда вы, барон, узнали о тайне капитана Ермакова? Кто вам подсказал название города? Мы с превеликим трудом установили, что это Братск...
— А я это установил без всякого труда! Честное слово Мюнхгаузена! — перебил его барон, горделиво выпятив впалую грудь и положив руку на эфес шпаги. — Обычная рассеянность нашего друга Гулливера приводит иногда к печальным результатам. Он даже не заметил, что я тоже находился в том же научно-исследовательском институте во время разговора о завещании...
Только вы стояли на книжной полке, а я лежал в портфеле самого Синельникова. Вы умчались в библиотеку, а я никак не мог выбраться из закрытого портфеля, тем более, что его заперли в несгораемый шкаф. Положение казалось совершенно безвыходным. Но мне, как всегда, чертовски повезло. Неожиданно нагрянула бухгалтерская ревизия. И сердитый контролер, вскрыв портфель, дал взбучку Синельникову: «Как можно среди денежных документов держать книги?» — и с этими словами он выбросил меня на письменный стол.., Я понимаю, что вы уже давно в пути. Как только ревизоры отправились в дирекцию, я оседлал свое любимое ядро. И вы имеете удовольствие видеть на заседании клуба барона Мюнхгаузена, наполненного целым ворохом самых правдивых историй!
— Значит, вы, любезный Мюнхгаузен,запомнили, что город называется Братск! А я, признаться, упустил из виду эту немаловажную подробность, — со вздохом сказал Гулливер.
Прихотливое течение сносило плот к правому берегу реки. «Кон-Тики» проходил вблизи от палаточного городка лесорубов. На всякий случай, чтобы не привлекать излишнего внимания, капитаны убрали парус с изображением перуанского вождя. Собравшись у правого борта, члены клуба с любопытством наблюдали, как на лесной делянке одно за другим падали огромные мачтовые деревья. С берега доносился грудной женский голос, перекрывая рокот трелевочных тракторов и визг электрических пил.
— Говорит Ангара!.. Говорит Ангара!.. Друзья!.. Будем знакомы! Я вытекаю из крупнейшего озера в мире — Байкала. В него несут свои воды триста шестьдесят шесть сибирских рек, но из озера вытекает только одна река. Это я — Ангара! Я прохожу тысячу восемьсот пятьдесят три километра и сбрасываю свои воды в Енисей. Меня зовут жемчужиной энергетики! На моем течении уже встали мощные гидростанции, образуя ангарский каскад... Иркутская ГЭС, Суховская, Тельминская и самая крупная — Братская ГЭС... Ее знергия может заменить мускульную силу ста сорока миллионов человек! Она могла бы обеспечить электричеством город на семьдесят миллионов жителей!..
Течение несло плот дальше... Голос Ангары звучал все тише и тише...
— Я вспоминаю недавнее прошлое, когда выжигали тайгу, взрывали скалы, переносили города и села, подготавливая ложе для Братского моря. Я, Ангара, должна была родить море...
Женский голос совсем уже затих в отдалении. Палаточный городок скрылся за изгибом реки.
На «Кон-Тики» возник большой спор. Барон Мюнхгаузен при горячей поддержке любимца Тараскона утверждал, что это говорит великая река. Они не находили в этом ничего удивительного. Мало ли чудес на свете, не говоря уже о нераскрытых тайнах... Им удалось склонить на свою сторону пятнадцатилетнего капитана и несколько поколебать Гулливера, напомнив ему о летающем острове Лапута и стране просвещенных лошадей — гуингнимов.
Но Василий Федорович и капитан Немо упрямо твердили, что это был человеческий голос, усиленный через мегафон.
— Да, именно... корабельный мегафон! — поддержал их Робинзон.