– Ты работал бутафором! – всплеснул руками Ростислав Мстиславович. – Как это прекрасно – и я тоже!
Дело в том, что бутафор – не самая распространенная во Франции профессия. Днем с огнем не найти человека, способного что-то сделать руками – починить, создать реквизит… Все они уходят либо в мир моды, либо в мир дизайна интерьера, где платят побольше. Театры – организации не самые богатые и не могут позволить себе достойно оплачивать труд такого специалиста.
Когда я начал собирать материал для будущей книги «Красота в изгнании», Добужинский мне очень помог. К примеру, много рассказывал о Доме моды «Китмир», принадлежавшем великой княгине Марии Павловне. Рассказал о курьезе 1925 года. На выставке «Ар-деко» Дому вышивки «Китмир» вручили Золотую медаль и на дипломе написали: «Господину Китмир». Они и предположить не могли, что название – вымышленное, а автор – великая княгиня Мария Павловна Романова! Диплом пришел получать ее распорядитель, балтийский барон Гест. Жена Стивы Добужинского, бывшая актриса еще царской России, Лидия Николаевна Коптяева работала там моделисткой – создавала рисунки вышивок из стекляруса и бисера для Дома «Chanel», проявляя большую фантазию. Стива Добужинский надолго сохранил любовь к русской вышивке. Он рассказывал:
– В мое время кокошники в Петербурге носили только мамки-кормилицы, а по всей России мода на них отошла еще в начале XIX века. Но интерес к собирательству русских кокошников в начале XX века был так велик, что появилось множество подделок и воспроизведений на любой вкус. Для того чтобы их различить, надо смотреть на подкладку – набойку или шелковый штоф XVIII века.
Однажды он нашел на парижских развалах сундучок с русскими кокошниками и кичками золотого шитья XIX века, купил их и подарил Парижскому национальному музею искусства моды. Он создавал для них специальные исторические манекены к выставке, посвященной двухсотлетию Французской революции. Впоследствии мне удалось выкупить на аукционе три из этих шедевральных манекенов Добужинского – они теперь часто украшают мои исторические выставки в Европе.
Я так сильно уважал его талант, что когда у меня появилась финансовая возможность, дал ему заказ на роспись тканей в стиле ренессанс. Они мне были очень нужны для костюмов к спектаклю «Ромео и Джульетта» в Токио, который мы готовили в Балете Асами Маки с великолепным Азарием Плисецким. Сам Ростислав Мстиславович уже не выезжал, но послал в Японию свою любимую ассистентку Сабину, очень талантливую и преданную француженку. Про мои международные проекты Ростислав Добужинский говорил: «Наш пострел везде поспел!» Я отдал три больших отреза бархата для бальных платьев на трафаретную роспись в технике Мариано Фортуни и получил великолепный результат. По тем временам он был очень дорог, но это был Добужинский, моя связь с Россией и долг памяти. Японцы остались крайне довольны, но фамилию выговорить не смогли.
Ростислав Мстиславович пережил супругу на очень много лет. Лидия Николаевна скончалась в 1965 году от рака легких.
– Курильщица была неисправимая, – сетовал он. – А я всех Добужинских пережил…
В конце жизни он перевез свою мастерскую с севера Парижа на юг и обосновался в доме на улице Пяти бриллиантов – какое красивое называние для замечательного художника! Там места было больше, и я привозил туда лондонского галериста, грека Каравиотиса, который с радостью купил у Добужинского несколько театральных эскизов для продажи в Англии. А вот папины работы Ростислав Мстиславович наотрез отказался продавать.
Самого Ростислава Мстиславовича не стало в 2000-м году. Он умер в возрасте 97 лет. Сейчас в центре Вильнюса есть улица Добужинского и памятник ему в виде бронзового мольберта на Кафедральной площади. После смерти Ростислава Мстиславовича в Париже на аукционе «Drouot» была устроена довольно большая распродажа работ его отца, всё разобрали русские галеристы и коллекционеры. Я купил эскизы для спектакля «Николай Ставрогин» в МХТ.
Художник Дмитрий Бушен был полной противоположностью Добужинского – миниатюрный, сухонький, очень аккуратный старичок с совершенно гладким личиком и очень красивыми вставными зубами. У него была привычка гладить большим пальцем правой руки нижнюю челюсть. Дмитрий Дмитриевич носил серые костюмчики и пуловеры с галстуками. Вообще представители этого поколения, будучи страшными консерваторами, никаких вольностей в одежде себе не позволяли.