— А вот нас не почуял!..
— Не говорите этого, не ровен час! — Паренек постучал пальцем по доске лежака.
Глава VII
После некоторого молчания Станислав сказал:
— Знаешь, чтоб отметить нашу встречу в «вековых стенах», давай познакомимся!.. Меня зовут Станислав.
— А я Стасик!
— Вот тебе и станиславовская встреча!.. Нам для компании не хватает только самого «короля Стася»…[14]
Они весело захохотали.
После недавнего страшного напряжения все вызывало у них радость.
Через минуту Станислав встал.
— Пойду наверх закончу работу.
— Сейчас нельзя выходить. Бруно наверняка караулит у ворот. У него в самом деле дьявольский нюх…
— Тогда немного подождем. Кстати, место наше непростое, наводит на некие раздумья. И с традицией. Ведь мы сейчас в подземелье Большого княжеского двора.
— Что? — спросил Стасик голосом, исполненным искреннего удивления и недоверия. — Какого еще двора? Мы в подземелье Замка!
— Ты так любишь Замок?
— Н-ну, знаешь!
В этом «н-ну, знаешь» было заключено все: и сердечная привязанность, и гордость, что в замковых стенах ему знаком каждый камень, и какая-то грусть.
— Отец нас часто приводил в Замок, я был еще совсем щенком… Показывал… Объяснял… Отец… В тридцать девятом, когда Замок горел, отец сразу примчался гасить пожар… Мы ведь жили возле Рынка… И я прибежал на пожар. И мама. И старший брат.
— Но сейчас ты не должен сюда ходить. Отец тебе, наверно, говорил, что это опасно?
Стасик отрицательно покачал головой.
— Папа в концлагере. В Освенциме.
— Значит, мама…
— Мама болеет. Баншутц[15] ее избил, когда она ездила за продуктами. Лежит у бабки в деревне.
— Выходит, она, как и моя… Только моя…
Стасик понял все с ходу.
— А брат? — продолжил разговор Станислав. — Охотно познакомился бы с твоим братом. Если он похож на тебя, наверно, отличный парень…
— Нет у меня брата… — Голос у Стасика дрогнул. — Бруно… У брата были в Замке дела… Он часто сюда приходил. Один или с товарищами… И Бруно его выследил… Это куртка брата. Из солдатского мундира отца…
Станислав положил руку на худые плечи Стасика и почувствовал охватившую их дрожь.
— Вы только не подумайте, что я плачу! — сердито сказал Стасик.
— Не всяких слез следует стыдиться.
— Брат никогда не плакал, никогда! — горячо уверял парнишка.
— Они нас ненавидят… Тихо, словно бы про себя, произнес Станислав. — Так же, как и нашу страну. И как этот Замок. Они хотят все уничтожить…
— Это им не удастся! — Голос Стасика снова зазвучал спокойно. — Пусть хоть в сто раз сильнее нас мучают, им нас не уничтожить. И Замок будет стоять!.. Так всегда говорил мой отец. И брат… А Бруно все равно сдохнет!
— Ты прав. Замок в Варшаве будет стоять непременно.
— А что это вы говорили о каком-то Большом дворе? Отец никогда о нем не рассказывал. Брат тоже.
— Большой княжеский двор — это просто готическое строение, резиденция князей из рода мазовецких Пястов, которая стала как бы началом позднейшего Королевского замка. Брат тебе не говорил об этом, потому что не знал, как видно, ранней истории Замка. А ты должен знать ее, и как можно лучше! За себя, за отца, за брата. Если что-то любишь, надо знать об этом как можно больше. Ты ведь помнишь тут каждый проход, каждый камень, должен знать и историю каждого камня.
— Может быть… Может, это было бы и интересно…
Стасик замолк, задумчиво доедая остатки хлеба.
Тишину прервали короткие, быстрые свистки, совершенно чистого, чуть ли не металлического тембра.
— Путь свободен! — вскочил Стасик. — Ребята дают отбой!
— Ну, на сей раз все обошлось. Станислав хлопнул его по плечу. — Ты молодец! Спасибо тебе!
— Лишь бы Бруно не вернулся, — шепнул Стасик и украдкой еще раз постучал по доске.
Глава VIII
После подвального мрака сводчатые залы первого этажа ослепили их светом, проникающим с одной стороны через выходящие во двор окна, с другой — через окна, глядящие на широкий простор Вислы.
Станислав остановился.
— А теперь, брат, беги со всех ног. Я еще здесь останусь. Я должен сделать снимки внутри, пока солнце светит! — сказал он, протягивая руку.
Но Стасик словно бы и не заметил дружеского жеста Станислава. Он молча отвернулся. Подошел к стоящему возле стены штативу.