На улице Мадалинского они остановились у ворот, за которыми размещались большие гаражи. Двуязычная вывеска сообщала, что здесь находится филиал Городского управления по вывозу мусора. Ворота были открыты, и из них, видимо, после какого-то осмотра, выезжали огромные автомашины: аккуратные, герметически закрытые фургоны для мусора, обслуживающие кварталы, населенные немцами, и уродливые, дымящие «гольцгазы», работающие на древесных чурках, которые направлялись в польские кварталы и в гетто, отгороженное, по приказу гитлеровцев, каменной стеной от остальной части Варшавы.
Во дворе возле гаража Стасик увидел знакомого. Он хотел было подбежать к нему, но остановился при виде двух жандармов, которые, пошатываясь, вышли из мастерской возле гаража и громким «хайль Гитлер» прощались с мужчиной в гражданской одежде, так же вытянувшим вперед руку.
— Нехорошо, герр Габихт на месте, — покачал головой Стасик. Он отвел Кшисю на два дома подальше и оставил ей сверток с кассетами, велев подождать его на лестничной площадке.
Она глядела ему вслед через застекленные двери.
Стасик перешел на другую сторону улицы, туда, где, напротив управления по вывозу мусора, виднелся грязный барак. Из-под облупившейся штукатурки выглядывали почерневшие, скользкие от сырости балки. Двери покосились и едва держались на петлях. Пыльное окно закрывала грязная занавеска. Над покрытой драным толем крышей дымилась изъеденная ржавчиной чугунная труба. Чуть подальше от барака стояла мусорная тележка на больших колесах, а перед входом в него березовыми прутьями кверху торчала воткнутая в дырявое ведро метла на длинной палке.
Здесь на минуту-другую останавливались автомашины, из них выскакивали мусорщики в комбинезонах, забегали в бар «Под метлой» и вскоре выходили. Вслед за уехавшей автомашиной подъезжали следующие.
Вдруг глаза Кристины от удивления сделались круглыми. Из бара в комбинезоне мусорщика вышел черноглазый мужчина с неестественно светлыми волосами, тот самый, с которым они познакомились вчера после концерта на квартире у Миложенцких.
По тротуару застучали тяжелые шаги: кто-то шел со стороны Дворковой и Пулавской. Кристина отпрянула. За стеклом промелькнули мундиры жандармов. Тревога и любопытство не давали Кристине покоя.
Переждав немного, она осторожно приоткрыла дверь и выглянула на улицу. Жандармы приближались к бару, возле которого стоял черноглазый доцент с ненатурально светлыми волосами.
В эту минуту в пыльном окне мелькнуло чье-то лицо, отворилась дверь, хлынула струя смрадного воздуха, и на улицу прямо на жандармов вывалился пьяный оборванец и схватил одного из них за безупречно чистый мундир.
Жандарм оттолкнул пьяного, дал ему пинка да еще стукнул прикладом.
Его товарищ демонстративно зажал нос и гаркнул во всю глотку:
— Польские свиньи!
Медленно подъехала автомашина «гольцгаз». Доцент в комбинезоне мусорщика уселся в нее. Жандармы сделали ему знак — выезжать, но в эту минуту пьяный свалился им под ноги, за что получил еще несколько увесистых пинков дополнительно, а «гольцгаз» тем временем уехал.
Вскоре Стасик вернулся к Кристине.
— Узнал я немногое, — мрачно сообщил он. — Говорят, там был перевалочный пункт. Оттуда с «левыми» бумагами отправляли в провинцию еврейских детей. Монахини укрывали их в монастырских приютах. Немцы окружили этот район, вылавливали молодых мужчин на работы. Но когда вошли и увидели эту малышню…
— Всех увезли? — перебила она с нетерпением.
— Нет, никого не увезли…
Только минуту спустя она поняла смысл его ответа.
— А про вашего Петра неизвестно… Может, и его тоже расстреляли вместе с детьми. А может, его как раз и не было…
Глава XIV
С улицы Мадалинского они свернули на Пулавскую, остановились на трамвайной остановке. Хрупкость ноши делала ее особенно тяжелой.
Подошел битком набитый трамвай, на всех подножках висели люди. Казалось, сесть в него невозможно. Но, к счастью, это приехали торговки с Южного вокзала, спешившие на Дворковую улицу на Рынок.
Вагон неожиданно опустел, и Кристина со Стасиком без труда в него сели. Однако они долго не могли решить, в какой части вагона следует расположиться. С задней площадки легче удирать в случае облавы, но, если туда набьется народ, стеклянный груз легко разбить. В середине вагона негативы будут в большей безопасности, зато меньше шансов для бегства.
Еще утром они почти не замечали опасности. Сейчас они ощутили ее близкое присутствие.