Но мало гордиться своею принадлежностью к семье искателей и пионеров в науке, нужно и самому вносить свой вклад в это неодолимое движение вперед. Таким вкладом во всенародный штурм тайн природы Стогов считал разгадку секретов пика Незримого. С этой мыслью и поднялся Стогов в кабину «воздушного тарантаса», как стали в шутку называть вертолет.
И вновь раскрывался внизу узорчатый ковер весенней тайги, прятались в прозрачной сизоватой дымке причудливые вершины Кряжа Подлунного. Вскоре впереди открылось плотное белесое пятно непробиваемого тумана над Незримым. Непокорный пик не желал приоткрыть даже краешек завесы над своим лицом.
Все в кабине было, как и в первый раз. Перекатывая губами неизменную трубочку, склонился над навигационными приборами молчаливый Лазарев. Игорь Стогов не спускал глаз с радиометров. Новый геолог Лукичев, сменивший погибшего Рубичева, чтобы скоротать время, в сотый раз принимался осматривать свой рюкзак. Гидрогеолог Щукин, водолазы Рокотов и Беспалов, пышущие здоровьем люди, негромко толковали о своих подводных делах. Сам Михаил Павлович молча сидел рядом с пилотом. Прошло уже больше полугода после гибели Рубичева, но не утихла, не притупилась в сердце Стогова боль утраты друга. И сейчас, накануне новых трудных испытаний, Стогов не мог не думать о безвременно ушедшем из жизни товарище.
— Входим в полосу тумана, — негромко, но так, что его услышали все находившиеся на борту вертолета, возвестил Лазарев.
И почти тотчас же раздался встревоженный, как и в первый раз, возглас Игоря Стогова:
— Внимание, товарищи, радиация!
— Надеть скафандры! Включить прибор Клюева! — коротко скомандовал профессор. Через минуту участников экспедиции трудно было узнать. Люди, до этого одетые в легкие костюмы различных цветов, теперь стали удивительно похожи друг на друга. Их тела были облачены в гибкие и эластичные скафандры, сделанные из особо плотной и прочной искусственной ткани — мезонита, пропитанного жидким стогнином. Сквозь смотровые отверстия прозрачных шлемов тускло просвечивали лица.
Взоры всех, находившихся в эти минуты на борту вертолета, были прикованы к экрану «всевидящего глаза».
Заполняя весь экран, клубилась дымчатая пелена тумана. Так прошло несколько минут. Постепенно туманное месиво начало редеть, как бы расступаться, и вот, вначале смутно, точно через запотевшее стекло, а потом все явственнее, отчетливее стала проступать столетиями скрытая от взора людей вершина Незримого.
На экране открылось плоское красноватое каменистое поле, совершенно лишенное растительности. Во всех направлениях вершину бороздили трещины и впадины, заполненные кое-где водой. В самом центре площадки виднелась чашеобразная впадина, из которой, как из кастрюли с кипящей водой, вырывались густые клубы пара.
Не спуская глаз с изображения на экране. Стогов быстро достал из планшета копию единственной фотографии Незримого, сделанной полярным летчиком Гвоздиловым еще до войны. Взглянув на снимок, Стогов молча поставил его рядом с экраном, на котором все отчетливее становилась бурая каменная площадка между двумя впадинами. Лазарев решил приземлить на ней свой вертолет.
Положившись на опыт и мастерство летчика, Стогов, указывая на снимок, произнес:
— Не прошло и тридцати лет, товарищи, а ведь это же совсем другая вершина.
Действительно, там, где на снимке Гвоздилова простиралась монолитная каменистая поверхность, теперь зияли впадины и трещины, раздалось вширь, врезалось узкими заливчиками в берега озеро Кипящее. Казалось, что в эти годы где-то в недрах Незримого и впрямь проснулся спящий богатырь и зашевелился, заворочался, разрывая ставший тесным каменный панцирь. Вот и пошли по нему трещины и вмятины.
Но это была легенда, красивая сказка, и не она влекла Стогова и его спутников. Слишком резким был контраст в облике Незримого на довоенном снимке и тем, что открылось сейчас на экране «всевидящего глаза», чтобы не сделать единственно возможный вывод: изменение рельефа вершины произошло под влиянием сил, более могущественных, чем обычное выветривание. Им, первым людям, вступающим на вершину Незримого, предстояло постичь характер этих сил и подчинить их своей воле.
Слегка покачнувшись, вертолет с участниками экспедиции приземлился в центре довольно обширной площадки между озером Кипящим и безымянной впадиной, заполненной такой же клубящейся паром водой. Рядом приземлился второй вертолет с оборудованием экспедиции.
Первым человеком, ступившим на неприветливую вершину Незримого, был Михаил Павлович Стогов. Давящая водянистая мгла непроницаемого тумана сразу же навалилась на людей, едва они вышли из вертолета. На расстоянии вытянутой руки уже ничего невозможно было различить. Не помогали даже яркие фонари, укрепленные на верхушках шлемов и на груди скафандров, бессильными оказались и установленные на вертолетах прожекторы. В слепящей мгле тумана они едва мерцали чуть различимыми бледно-желтыми пятнами.
Одолеть эту ослепляющую давящую мглу оказался способным лишь «всевидящий глаз» Клюева. С какой благодарностью вспоминал в эти минуты Стогов о людях, до мелочей продумавших оснащение экспедиции, о тех, кто сконструировал и создал все эти прекрасные скафандры, палатки, измерительную и осветительную аппаратуру, — все для того, чтобы обеспечить успех в нелегком походе разведчиков Незримого.
Как пригодилось сейчас все, что было сделано для успеха экспедиции на заводах Крутогорска и других городов страны. Каждый скафандр был снабжен индивидуальным прибором Клюева, и люди на выдвижном экранчике видели все, что происходило вокруг. Миниатюрные радиопередатчики и радиоприемники на полупроводниках обеспечивали участникам экспедиции надежную связь на любое расстояние. Можно было, находясь на Незримом, не только беспрепятственно разговаривать друг с другом, но и поговорить с семьей, оставшейся в Крутогорске, или с приятелем, отдыхающим на побережье Черного моря.
Включив «всевидящий глаз», Игорь с интересом осматривал непривычный, нигде на земле не встречавшийся пейзаж. «Точно на Луну попали», — подумал младший Стогов, в эту секунду в наушниках зазвучал необычно торжественный и звонкий голос отца:
— Товарищи! Друзья мои! Мы вступили на вершину Незримого, на карте нашей земли будет стерто еще одно белое пятно. Труден был путь человека на эту вершину. Во имя разгадки тайны Незримого задолго до наших дней отдали свои жизни геологи группы Саврасова, летчик Гвоздилов, Незримый отнял жизнь у нашего друга Василия Михайловича Рубичева.
— Друзья мои! — голос Стогова сорвался, дрогнул. — Мы не можем сейчас обнажить головы над прахом погибших наших товарищей. Они погибли во имя нашего торжества, во имя осуществления своей прекрасной мечты. Почтим же их память традиционным солдатским салютом. Предлагаю обнажить оружие.
Тускло блеснули в руках людей вороненые стволы пистолетов.
— Огонь! — скомандовал Стогов.
Три пистолетных залпа взметнули вековую тишину над вершиной и затихли в туманном месиве, даже не пробудив эха.
А в наушниках вновь звучал голос Стогова:
— И пусть никогда больше не будет на картах слов «пик Незримый», нет больше Незримого, пусть отныне самая высокая точка Кряжа Подлунного именуется пиком Великой Мечты!
В наушниках прозвучало громкое «ура». Так пик обрел новое прекрасное имя.
Отлично ориентируясь с помощью «всевидящего глаза» в непроглядной мгле тумана, участники экспедиции, экономя каждую минуту, быстро выгрузили оборудование. Вскоре на широкой косе, врезавшейся в озеро Кипящее, появились жилые палатки, покрытые прозрачной пленочкой из стогнина. В таких же стогниновых чехлах было укрыто оборудование.