Опять же, вероятней всего, в доме нередко бывали гости, а ненужные слухи для частного коллекционера — лишнее. Значит, искать нужно там, где владелец может любоваться покупкой, но куда при этом лишний раз не зайдёт посторонний.
Кабинет? Спальня?
Правило третье — заранее изучить радиус местности, в которой предстояло работать.
Скользнув юркой тенью мимо ниш, в которых притаились погребальные египетские урны, Холли безошибочно выбрала дверь, ведущую в личный кабинет хозяина. Не зря, не зря она потратила столько часов, кропотливо изучая планировку дома!
Свет карманного фонарика с готовностью выхватил красное дерево, тяжёлые бархатные шторы, стальной кондиционер, висящие над декоративным камином кремниевые оружия и…
Ого!
Да это же Караваджо собственной персоной. Причём не абы что, а «Рождество со святыми Франциском и Лаврентием». Восхитительная работа… которая вообще-то считалась безвозвратно утерянной.
Ещё в семидесятых годах её украли из часовни Сан-Лоренцо в Палермо, и лишь через несколько десятков лет один из обвиняемых признался, что картину итальянского художника они держали в сарае, где её обглодали крысы.
Ну-у…
Для съеденной грызунами данное полотно выглядело весьма презентабельно. Подделка? Хотя это резкое противопоставление света и тени, далеко не каждому удалось бы скопировать.
Хм-м…
Нет, всё же подделка. Невероятно качественная, настолько, что возможно и сам владелец верит в её подлинность, но подделка.
Вот бы познакомиться с этим Д.Б.[1], чьи инициалы так завуалировано прячутся под благородными мазками. Фальсификаторы, ведомые гордыней, частенько помечают свои работы. Не могут удержаться от соблазна.
Так, ладно. Пора двигаться дальше, потому что в кабинете того, что она ищет, точно нет. Значит, попробует спальню, на пороге которой Холли нерешительно замерла. Её, конечно, уверили, что хозяин в отъезде, однако всякое ведь бывает…
Нет. Никого. Кровать застелена и пуста. А над ней висит…
Вся робость улетучилась, стоило ей заметить желанное. Вот он, вот он, вот он! Рембрандт ванн Рейн, «Шторм на море Галилейском», громкая пропажа конца двадцатого века.
Тогда тринадцать картин были похищены из бостонского музея Изабеллы Стюарт Гарднер. Воры оделись как полицейские, скрутили охранников, заперли их в подвале и вынесли полотна, среди которых был и «Шторм на море». С тех пор никто о полотне ничего не слышал, хотя по слухам оно пару раз успевало засветиться на чёрном рынке.
Как на эту картину вышли её работодатели, Холли не знала. Да и, если честно, не хотела знать. Правило четвёртое — любопытство не грех, но порок. Не достаёшь расспросами — быстрее понимаешься по карьерной лестнице.
Тяжёлая рама не сразу согласилась покинуть полюбившийся гвоздь и следующие несколько минут ушли на то, чтобы проверить картину на подлинность.
М-м-м…
Да, определённо всё в порядке. Тёплые оттенки человеческого лица, глубокие цвета одежд и ещё более глубокий тёмный фон — это всё характерно для Рембрандта, а уж его тяга к психологической выразительности...
Убедившись, что всё хорошо, Холли не без труда стянула полотно с деревянного подрамника. Процесс непростой, но вместе с ним она холст точно не утащит, а срезать холст нельзя. За испорченный товар платят меньше.
Была и ещё одна проблема — масло четырёх вековой давности хрупкое, с ним стоит обращаться максимально бережно...
Лёгкое флисовое покрывало уже сорвалось с застеленной постели, когда в оконном стекле поймались отблески фар заезжающей на территорию машины.
Чёрт, хозяин явился!
Бережно завернув полотно в тряпку, Холли торопливо выскочила из спальни наперевес с ношей, но вот куда ей податься? Обратно к запасному выходу нельзя, снизу уже доносились голоса. Ещё и освещение включили.
Теперь понятно, зачем здесь такая здоровенная люстра. За счёт балкона она одна разом освещала оба этажа. И попутно превращала её в ходячее бельмо, что было ну совсем уж лишне. Пришлось натянуть шапку пониже на лоб.