Но на юге острова есть еще одна гавань, в бухте Надежды, и там можно с натяжкой назвать «источником» водопад, который падает в море в сезон дождей. По отношению к северным источникам он действительно будет «последним».
Кроме того, если считать, что двенадцать брассов — это 21,84 м, то таких глубин нет ни вблизи бухты Чэтема, ни вблизи бухты Уэйфера. Там глубина колеблется от трех до четырех метров, дно песчаное и нет никаких скал с гротами. Двадцатиметровые глубины есть только близ острова Нуэс к северу от источников, между этим островом и мысом Кольнета, а на юге — у острова Сахарной Головы и на берегу против острова Жернова.
Но можно предположить, что имеются в виду не обычные, а «ныряльные» брассы, что соответствует глубине от девяти до двенадцати метров.
В самом деле, трудно представить себе, чтобы ныряльщики-любители погрузились на 21 метр — рекордную глубину. Мировой рекорд, установленный в 1933 году русским из Ниццы Георгием Крамаренко, равнялся как раз двадцати одному метру. Даже на десять метров может нырнуть только превосходный ныряльщик. Невероятно, чтобы клад схоронили на такой глубине, где положить или достать сундук с сокровищем может только ныряльщик экстра-класса. Все специалисты в этой области утверждают, что пираты могли совершить такую работу на глубине не больше шести — восьми метров, а то и меньше.
Никак иначе быть физически не может. Значит, мы приходим к такому разумному заключению: сундуки Томпсона и Китинга затоплены на глубине шести — восьми метров в бухте Надежды примерно в 370 метрах от «последнего источника» — водопада. Еще там должен быть желтый песок к северо-западу и красная земля к западу. Такое толкование письма и описи подтверждается планом Китинга (собственность Клуба кладоискателей), обозначения которого примерно совпадают с отрывочными и загадочными указаниями письма Фицджеральда. Тогда облегчить задачу должно описание «трех остроконечных скал». Что касается описи, она, несомненно, неверна и преувеличена, но это для описей кладов обычное дело.
Опираясь на эти догадки, в 1927 году решился попытать счастья Тони Манжель — великий кладоискатель перед Господом и немного пират перед дьяволом. Он тогда путешествовал в окрестностях Бассова пролива на яхте «Перхэпс I».
«Я зашел в Сиднейский клуб моряков и путешественников, — вспоминает он. — Меня поразили два документа, висевшие на стене под стеклом с пояснительным текстом при них: знаменитое письмо Китинга за номером 18 755 и еще один, неизвестного происхождения. Я попросил скопировать их. Остров Кокос находился не слишком далеко от моего возвратного маршрута. Я решил завернуть туда.
У меня с собой ничего не было: я ехал только на разведку. Мне хотелось проверить, есть ли такое место, где тень от вершины на закате похожа на голову орла.
На острове я высадился, как и все, в бухте Уэйфера: там лучшая гавань и источник воды.
Остров Кокос — это скалистое плато, постепенно опускающееся к северу и западу. Над ним возвышаются три хорошо известных вулканических вершины.
Я запасся водой и направился нехожеными тропами к югу. Идти было не слишком трудно: вся дорога усыпана щебнем, кругом растут кокосовые пальмы.
Желая увидеть эту самую тень, я подумал прежде всего о Большой горе. Действительно, в первый же вечер я заметил, что в самый последний час заката тень от ее вершины чем-то напоминает голову кондора. Стоял сентябрь, и тень падала на сушу. Концы с концами не сходились.
Дело в том, что Томпсон делал свои наблюдения в другое время года. Клад он зарывал в сентябре, но записи делал зимой, когда солнце встает на юго-востоке, а садится на северо-западе. Вероятно, в это время тень-от Большой горы падает в бухту Надежды.
Поняв все это, я составил план острова, для приличия немного покопал и отплыл домой. Вновь я вернулся на остров Кокос в 1929 году.
На этот раз я тщательно подготовился: запас кирки, лопаты, динамит. Но прежде всего я изучил план Томпсона и понял, что он неверен. Да, неверен, все дело в этом!
Неверен он был потому, что мы в XX столетии для определения координат пользуемся секстантом, точнейшими хронометрами и учитываем магнитное склонение от полюса. Томпсон же, зарывший сокровища в 1823 году, а план составивший примерно год спустя, при втором посещении острова, пользовался октантом, значительно менее точными часами и компасом, указывающим точно на магнитный полюс. Стало быть, следовало пересчитать вычисления Томпсона с учетом этих погрешностей, опираясь на данные морских таблиц между 1820 и 1823 годами. В результате я вычислил точные координаты: северной широты и 87°0’40" западной долготы. Это дает нам местонахождение клада с точностью до ста метров.