«Золотая ваза, предположительно времен царя Соломона, восьмигранная, с огромным алмазом в 80 карат на каждой грани. Внутри вазы, также на каждой грани, — изумруд весом от 70 до 80 карат. Один изумруд утрачен.
70 килограммов золотого лома. 2 килограмма платины. 50000 фунтов стерлингов. 2 миллиона турецких лир. Большой кожаный кисет, полный драгоценных камней: бриллиантов, рубинов, сапфиров и изумрудов.
Все эти сокровища турки захватили в разграбленном монастыре, а казаки под командой полковника Икатурова отбили у них. Окруженный вновь турками, казачий отряд понес большие потери. Полковник был убит, а подполковник Чернявский положил сокровища в два свертка, свертки спрятал в солдатских мешках и схоронил в горах».
Еще одна нераскрытая тайна — сокровища русских царей.
13 ноября 1919 года адмирал Александр Васильевич Колчак отступил из Омска в направлении Восточной Сибири. За ним тянулись неисчислимые толпы беженцев — 1 миллион 250 тысяч несчастных людей, которые боялись зверств революционеров больше, чем ужасов скитаний среди жестокой зимы по степям и лесам на протяжении трех тысяч километров. В их числе Шли и пятьсот тысяч солдат — отступавшая армия Колчака. Солдаты охраняли бронепоезд из двадцати восьми вагонов, перевозивший пятьсот тонн золота из императорской казны.
Адмирал предупредил три четверти миллиона человек, ушедших с ним, что не может взять их на свое попечение, а отвечает лишь за содержание войска. Но обыватели были так напуганы рассказами о зверствах, доходившими с запада, что предпочитали смерть от голода в дороге мясорубке гражданской войны.
Зима 1919/20 года была необычайно суровой. В Сибири градусник нередко опускался до 60 градусов мороза. На каждом переходе сотни, а позже — тысячи беженцев умирали от голода, холода и измождения. Скорбная колонна растягивалась на сотни километров, отмечая путь грудами мертвых тел, вокруг которых грызлись из-за добычи голодные волки.
Путь отступления шел вдоль Транссибирской железной дороги. Бронепоезд в среднем преодолевал от силы тридцать километров в сутки: местные революционеры, хотя и не смели открыто атаковать отступающую армию, во многих местах разбирали рельсы.
Через три месяца этого крестного пути, полного непередаваемых мучений, почти все гражданские погибли. Волки так наелись мертвечины, что отстали от выживших. Наконец, 250 тысяч бледных теней, еще державшихся на ногах, добрались до Байкала. А миллион несчастных уснули вечным сном в самой большой в мире братской могиле.
Для выживших двухсот пятидесяти тысяч Байкал был последней остановкой перед обетованной землей. Оставалось лишь пересечь озеро, дойти до манчьжурской границы — и кошмар кончится.
Берег вокруг всего Байкала горист. Транссибирская магистраль делает там петлю в южном направлении от Иркутска к Мысовой, что удлиняет путь на сто пятьдесят километров.
Железнодорожники в Иркутске саботировали приказы Колчака. Тогда адмирал решил переходить озеро санным путем, так было короче. Впрочем, зимой это было обычным делом: ведь толщина льда от двух до четырех метров.
Пятьсот тонн золота сняли с поезда, и беженцы отважно устремились в двадцатичетырехкилометровый путь через Байкал. Дул ветер, валил снег, крепчал мороз. В непроглядной снежной пелене адмирал по компасу определял маршрут. Под бескрайним ледяным простором ревела подводная буря, словно волны хотели сломать ледяную клетку. Явление известное, но устрашающее.
Тяжелые сани шли медленно. На каждом шагу приходилось останавливаться, расчищать дорогу, а то и пробивать тоннели в огромных сугробах, гряда за грядой лежавших на льду. Ни одному каравану еще не приходилось бороться с такой сатанинской яростью слепых стихий! Ослепленные вьюгой, обмороженные, до костей продрогшие люди двигались в полубессознательном состоянии, уже похожем на смерть. И вот авангард встал, поредевшая колонна собралась вокруг него — и в трагической тишине жизнь всех беженцев оборвалась, словно в одну минуту по какому-то волшебству остановились на четверти миллиона часов четверть миллиона маятников…
Армия Колчака застыла вокруг своего сокровища и превратилась в гигантскую дантовскую диораму, созерцаемую безжалостным оком Провидения. Ни крика, ни стона… Подобно механизму, исчерпавшему ресурс, 250 тысяч человек замерзли и вошли в безмолвный рай небытия. Ветер всех их укрыл, как саваном, снеговой горой, а поминки справляла только торжествующая лютая зима.