Итак, картина была ясна. Англичанин оставил в «серебряной бухте» от ста до двухсот пятидесяти слитков, не считая монет и «премногих ценностей и багажа». Имеет смысл поглядеть на Порту-ду-Гильерми собственными глазами, решил Стенюи.
На приглашение Робера охотно откликнулись его товарищи по прежним экспедициям: Луи Горе, бельгиец Ален Финк и двое французов Мишель Ганглофф и Роже Перкен. После этого он вылетел на разведку места предстоящих поисков. Островок Порту-Санту, по его словам, произвел впечатление библейского уголка: океанский бриз шевелил кисейные занавески на окнах старинных, сложенных из бурого камня домов. Жители смотрели на незнакомца с такой благожелательной улыбкой, какой способны улыбаться только люди, чьи мысли не обременены нефтяным кризисом, инфляцией и загрязнением окружающей среды. Зато сама бухта напоминала вход в преисподнюю: черные скалы, застывшие потоки базальта и разноцветной лавы, нагромождения гигантских обкатанных глыб. К тому же этот огромный мрачный цирк почти правильной формы окружали отвесные стометровые стены. Было понятно, почему двести двадцать человек нашли смерть в этом жутком месте: крутая волна, разбивавшаяся о подножие, не оставляла никаких надежд на спасение, а грохот шторма поглотил вопли отчаяния. Удивительно, как вообще удалось выбраться тридцати трем спасшимся?
Впрочем, для команды Стенюи внешний вид бухты Портуду-Гильерми не имел большого значения. Ведь работать им все равно предстояло под водой. Нужно только взять за правило не выходить в море даже при небольшом волнении. К счастью, пока оно было спокойно. Так что, когда 19 июня на остров прибыла вся группа, Робер обрадовал товарищей приятным известием: условия — идеальные, вода — прозрачная, как джин, и теплая, как чай. Поэтому уже на следующий день они приступили к поискам.
«Я нашел судно в первые тридцать секунд пребывания на дне. И это притом, что пришлось немного задержаться на спуске: в левом ухе возникла боль и никак не хотела проходить. Обычно в первом погружении я проверяю, хорошо ли лег якорь лодки. Вот и на сей раз я спускался, пропуская между ладоней нейлоновый шнур. Так, все в порядке, он достаточно натянут, лапы якоря зарылись в гальку… А это что такое? Ржавчина? Якорь зацепился за какой-то длинный проржавевший предмет. Соскребаю налипшие водоросли. Бог Ты мой, да это же якорь! Никаких сомнений — якорь «Слот тер Хооге»! Поистине само провидение рукой Летбриджа направило нас в нужное место, — не смог скрыть радости Стенюи. — Короткое совещание в лодке. Решаем тщательно просмотреть дно бухты, разбив ее на пять секторов. Мой участок у самого берега, и я не ожидаю никаких сенсаций — такой опытный «сребролов», как Летбридж, должен был тщательно прочесать мелководье. Все верно, я вернулся с пустыми руками.
— Множество обломков в моем районе, — доложил Луи. — Ими усыпаны подножия рифов.
— Две полузасыпанные пушки, — объявил Ален.
— В секторе целая куча добра — ружья, ядра и большие металлические обручи, — сообщил Мишель.
Во втором погружении я отправился взглянуть на Аленовы пушки. Они хорошо сохранились, как и лежащие рядом шпонки руля. Проплываю дальше над песчаной долиной и утыкаюсь в северо-западную оконечность бухты. Там обнаруживаю еще одну железную пушку, а по соседству — маленькое бронзовое орудие, груду ядер крупного калибра и несколько винных бутылок характерной старинной формы. У подножия берегового откоса вижу мотки каната и деревянные балки. Чуть в стороне — глиняная голландская пивная кружка. Металлические обручи, о которых упомянул Мишель, густо обросли ракушками, но можно поручиться, что они были надеты на бочонки с водой или вином.
Итак, перед глазами у меня почти полный комплект образцов груза «Слот тер Хооге», описанного первым помощником капитана Таерлинком. Единственное, чего не хватает, это сокровищ».
На обратном пути Робер подобрал тоненькую серебряную пластинку, выглядывавшую из-под пустой винной бутылки. На одной стороне было выбито слово «ЗЕЕЛАНДИЯ», на другой — плывущий лев и дата — 1724 год. Затонувший двести пятьдесят лет назад «Слот тер Хооге» прислал свою визитную карточку, приглашая познакомиться поближе.