Ярош Сокол снова поглядел на золотой крест с жемчужинами, который до сих пор держал в руке: да, Химера умела наказывать своих врагов, и чем сильнее противник, тем страшнее испытания были ему суждены, он об этом тоже знал не с чужих слов.
— Негоже отбирать у Моря его добычу. Пусть что принадлежит ему — то принадлежит, — Ярош бросил украшение в темную воду.
Рядом с кораблем плеснула вода — Ульяна слышала их разговор.
Глава 19
Проклятье Мертвого города
Олег дернул Эсмин за рукав, она обернулась. Мужчина радостно улыбался.
— Пойдем, Феофана поприветствуем, мы забыли о нем вчера, — радость была так сильна, что будто просвечивала через кожу и бурлила в глазах.
— Ярош приказал не трогать министра, — неуверенно напомнила Эсмин.
— А мы только поздравим его с посещением пиратского корабля, — Олег огляделся, высмотрев неподалеку Киш и Тайру. — Киш! Пойдем к министру.
Колдунья, улыбаясь, кивнула ему, но ее улыбка искрилась зловещим обещанием.
Втроем они подошли к министру. Его сейчас никто не охранял, в полной уверенности, что в ком столько страха, тот ничего сделать ни с собой, ни с другими не сможет. Но, когда Феофан обернулся к ним, испуга в его глазах не было.
— Привет, Феофан, — усмехнулся Олег, обнимая Эсмин. — Видишь, я и без Империи живу счастливо.
Феофан не ответил, он смотрел на женщину, которая пила яд на площади. Как ей удалось спастись, он не понимал. Киш положила руку на оружие, глаза пылали местью, но приказ капитана гасил неудержимое желание отрубить министру голову.
Жестокое испытание на верность и покорность придумал для своей команды пиратский капитан.
— Я рад видеть Эсмин свободной, — спокойно сказал Феофан. — Жаль, но мне вряд ли доведется полюбоваться танцами Бар-Тиранских танцовщиц. Ты счастливчик, Олег. Или она для тебя тоже не танцует?
Рука Олега невольно стиснулась в кулак: как он осмелился?! Не его ли подпись стояла под всеми приказами, отправляющими узников на пытки?
— Я тоже рада видеть тебя, министр, — на удивление легко ответила Эсмин, подавая ему руку для поцелуя, шрамы она больше не прятала. — Мы танцуем не для кого-то, а ради тех, кого любим, и ради благоденствия своей земли. Но вряд ли имперский министр способен это понять.
— Министрами не рождаются, танцевать тоже учатся всю жизнь, Эсмин. Зря ты считаешь, что я не могу тебя понять.
Феофан коснулся губами ее руки, склонив голову. Но страха или покорности не было в этом жесте. Министр не ждал пощады от пиратов, но и не просил прощения за боль, которую до сих пор помнила хрупкая танцовщица.
Не нужно ничего говорить. Когда приказ и свобода меняются местами, слова не нужны. Но не все это понимали.
— Скажи, Феофан, как тебе наш корабль? — не унимался Олег.
Эсмин таким его еще не видела, не такого мужчину она любила.
Женщина растерянно оглянулась, почувствовав чей-то тяжелый взгляд. На них смотрел Ричард. Граф подошел к Олегу, прежде чем министр ответил своему бывшему помощнику.
— Олег, тебя звал капитан Ярош.
Это была ложь, но воздух уже звенел от ненависти.
Олег нехотя ушел. Киш и Эсмин тоже оставили министра.
Ричард смотрел на Феофана, улыбаясь уголками губ.
— Не твои это хоромы, граф, — усмехнулся Феофан. — И не мои.
— Странный ты, министр, — улыбка Ричарда стала заметнее, он говорил не совсем то, что думал. — Непривычно видеть тебя здесь, на этом корабле.
— И тебя, — откликнулся Феофан. — Но ты более свободен, чем я, пират.
Улыбка Ричарда потускнела, хмыкнув, он приспустил рукав, показав министру запястье, с которого еще не сошел след от кандалов.
— Ты мало знаешь об этом корабле, министр. Это другой мир, не менее жестокий, чем тот, в котором ты вырос, но мир настоящий. Свобода этого мира, где властвует Море, не подобна свободе отданных тобой приказов.
Феофан не выдержал взгляда Ричарда. Если настолько изменился высокомерный граф Элигерский, устраивавший ему пышные приемы, то что удивляться изменениям, за короткое время произошедшим с его помощником?
Ричард ушел. Феофан склонился над спокойной водой, ловя взглядом свое кривое отражение.
Если остался один и говорить почти не с кем, можно спросить себя: кто ты? Зачем живешь? Но ответит ли твое изломанное водой отражение? Услышишь ли ты голос Моря из-за запертых дверей своей души? И если услышишь, не будет ли это значить, что советник Императора был прав, и сердцем он уже предал Империю, потому и думает о живой морской глубине?..