— Путешествуем, Сокол. Собираем глазами красоту мира, еще оставшуюся неприкосновенной. Не чтобы выпить, а чтобы сберечь, — он криво усмехнулся, но странно видеть такую усмешку у ребенка. — А ты не веришь, что я из давнего народа? Тогда загляни мне в глаза.
— В другой раз, — Ярош, сощурившись, посмотрел на солнце, и немного больше взял на правый галс.
— Куда мы держим курс? К главному Элигерскому порту?
— Да, у меня там незаконченные дела, — Ярош не желал рассказывать больше, но давний и не настаивал. — Так как мне тебя называть?
— Среди давнего народа меня называют Странником, ведь в своих странствиях я нашел и сберег красоты больше, чем другие. Я ответил, значит, могу спросить. Любил ли ты?
Неравноценный вопрос вместо расспросов о цели капитана в торговом порту…
— Любил… Этого достаточно?
— Достаточно, — отступился Странник, но Ярош почувствовал, что это существо из любого душу вытащит, если по-настоящему захочет о чем-то узнать.
Но Странник больше не собирался ни о чем расспрашивать. Солнце слепило его изменчивые глаза больше других, и давний посмотрел на горизонт из-под руки.
— Знаешь, капитан, в тот день, когда ты спал, твоя команда искала немногих, в чьих глазах еще осталось море. Я видел, как они стараются, но никого не находят. К ним приходили люди, считающие себя пророками, болтали о землях, не существующих ни в твоем, ни в моем мире. Люди с этого пока свободного берега пугаются вечернего тумана, напоминающего им марево из сновидений, и хотят бунтовать, обещая пойти за кем угодно, кто поставит им выпивку, но разбегутся, как только у позвавшего их закончатся деньги. А когда ты был на пристани, один умник попытался таскать за хвост кота Роксаны. Сириус наградил его такими отметинами, какие не всякая пиратская сабля оставит. Удивляюсь, что не убил. Ужасный в гневе зверь.
Странник умел рассказать так, что всякая надежда гасла.
— Хорошо, что я все это проспал…
— Капитан! — к мостику подбежала Роксана. — Мы нашли зайца. Прятался под лодкой. Что нам делать? Сбросить его за борт?
— Нет, дайте хоть посмотреть на этого отчаянного, — Ярош спустился, оставив подле штурвала Странника.
Но давний не коснулся штурвала, словно знал, что до возвращения капитана корабль и море будут вести себя спокойно.
Заяц оказался молодым мужчиной, даже зажиточным, если судить по одежде. В глазах светился ум, хотя игры в них было больше, чем моря.
— Как ты сюда попал? — спросил пират.
Мужчина затравленно оглядывался на команду, где не всех он бы назвал людьми. Круг, в котором он оказался, был крепким, хотя пока не состоял из друзей.
— Я поднялся по якорному канату и спрятался под шлюпкой. Вы все смотрели на берег. Не видели…
— Ты? — удивилась Роксана, ей не верилось, что умник, похожий больше на библиотечного червяка, чем на пирата, мог доплыть до корабля и подняться по якорному канату.
— Я очень хотел к вам попасть. Я видел, что вы почти никого не берете. А я так хочу увидеть мир, мечтаю побывать в других краях, узнать о чужих обычаях… И если с кем-то из вас что-то случится… я бы мог…
Он запнулся и умолк.
— Не врет, но я бы ему не верил.
Люди оглянулись на Хедина, сидящего на канатной бухте. Парень вызывающе наслаждался вниманием.
— Но я молчу, меня же не спрашивали.
А весь его вид вопил: спросите, попросите, я все расскажу об этом человеке. Или заставлю его самого рассказать.
Ярош принципиально отвернулся от Хедина.
— Имя.
— Константин.
— Откуда ты?
— Из местной школы.
— Это так? — Ярош посмотрел на Марен.
— Он говорит правду, — подтвердила давняя предположение Хедина, но ее ответ прозвучал и как предупреждение: только попробуй соврать, долго будешь жалеть.
Константин побледнел. Никто не заступится за него. Хедин хмыкнул: как же быстро они начали чувствовать себя пиратами.
— Зачем ты здесь?
— Я спор проиграл ученикам. Должен же я был доказать, что достоин их учить, а не только в книжках рыться. А для этого нужно самому увидеть далекие земли…
Ярош задумался. По пиратскому обычаю сбросить его в воду? Но они отошли далеко от берега. А лодку ему никто не даст. Нет, ну, море же было в его глазах, хоть и припорошенное книжной пылью. Ярош и сам помнил, как книжная пыль въедается в глаза и в мысли.
— Прекрасный пример для учеников, как правильно себя вести. Доказал, так пусть убирается, — Хедин откровенно нарывался на неприятности.