— Так было и с нами, духами мира, — печально подтвердил давний. — И с чародеями, на чьих ладонях живет огонь, и с самими драконами.
— Я знаю об этом, — голос Яроша стал твердым, хотя его воспоминания могли поселить в душе только отчаяние. — Но нам было мало небольших припортовых городков. Мы хотели, чтобы единороги ходили и по широким проспектам имперской столицы, — он умолк на мгновение, собираясь с силами. — Достаточно одного пирата, чтобы жизнь вернулась в небольшой городок. Мы пошли в столицу вдевятером. Вернулись только трое: я, Феникс и капитан «Ворона». Мы дорого заплатили за побег. А глаза Духа Империи засияли еще ярче.
Он замолчал. Странник положил свою детскую ладонь на загрубевшую руку пирата. Он должен был знать, что случилось тогда в ужасной живой столице.
— А твои побратимы? — жестокий вопрос, но такой необходимый.
— Эдвард мечтал о бессмертии, — тоже без чувств, только воспоминания, живые болью. — Он получил вечную жизнь, теперь его статуя стоит на главной площади столицы. Черная мертвая статуя, укрытая серой пылью, — один из символов Империи. Джонатана поставили стеречь город, который мы любили: он заманивает в ловушку людей, чьи глаза могут осветиться морем, и они гибнут. Я был там не так давно, видел его, он почти не помнит своего прошлого, но меня вспомнил. Я сам едва не стал частью проклятья той земли…
Серые глаза Яроша потемнели от гнева и боли воспоминаний.
— Нас заставили смотреть, как Мариан, самая младшая из тех, кто пошел в столицу, присягает Императору и садится подле его ног в тронном зале… Что случилось с ней потом, мне не ведомо. Линт вступил в Имперское войско, где-то в чужой земле он и погиб, у него даже могилы нет. Моря Линт больше не видел с того дня, но он бы и не смог увидеть море, ибо, присягнув Императору, ослеп, видя только то, на что укажет командир.
— А еще двое, капитан? Что случилось с ними? — Странник не смог скрыть свою заинтересованность рассказом.
— О дальнейшей судьбе Ажи де Сентана я не знаю… — Ярош помедлил с ответом. — А самый отважный — Кристофер — остался в заточении, не согласившись на условия Империи. Но тюрьма эта была закрыта не решеткой, а ужасными видениями, сводящими его с ума. Мы стали тем, с чем боролись, мы присягнули врагам на верность или сбежали, устрашившись новых пыток. Бессмысленно противостоять такой силе. Но если ты пират, то и один будешь сражаться с целым миром. Я отступил… Жалею…
Странник видел, как тяжело Ярошу вспоминать, но завтра пиратский капитан точно больше ничего не расскажет, и давний решил спросить о самом главном:
— Вы стремились убить Императора?
Ярош криво усмехнулся.
— Говорят, у Императора нет Имени и нет души. Бесполезно убивать того, на чье место придет еще худший. Пока сияют жизнью глаза Духа Империи, Император будет его наместником. А погасить эти глаза невозможно.
— Все рожденное может умереть, — повторил Странник слова вампирши Магды. — Ты просто не знаешь, как добиться этого, Ярош.
Киш подошла к ним.
— Капитан, тебя хочет видеть граф, — сказала она, улыбнувшись Страннику.
— Пусть сам придет, — пробурчал Ярош, тоже улыбаясь давнему, ведь мало кому удавалось его околдовать, заставив честно отвечать на вопросы.
— Но ты сам запретил Ричарду подниматься сюда, — удивленно напомнила колдунья, но Сокол только усмехнулся.
— Пусть соберутся все. Я знаю, о чем хочет говорить граф Элигерский.
Киш кивнула, оставляя их.
— Ярош, — покачал головой Странник. — Я и раньше говорил: не нравится мне все это. Граф кичится своими колдовскими умениями. Мы почти все можем колдовать. Тайра, Хедин, принц Юран, Айлан, когда-то служивший Империи, с Марен и Харуном вообще тяжело в чарах сравниться. Но никто из нас не выставляет свой талант напоказ, кроме него. Не доверяй графу, Ярош.
— Успокойся, дружище, — капитан похлопал Странника по плечу. — Я пират, а он больше нет.
На палубе уже собралась вся команда, ждали только их. Ричард усмехался, Козырь и Меченый над чем-то ржали. Все же остальные были, на удивление, серьезны, не радовалась даже Роксана, которую родители простили и отпустили к новой подруге.