Мы просили страшного капитана отпустить нас, я предлагала ему взять наш фамильный перстень, он приносит удачу и даже может от смерти спасти, — было видно, что она гордится своим украшением. — Страшный капитан рассмеялся мне в лицо, сказав, что у него трюмы забиты такими цацками. Он отпустил меня, когда муж согласился стать его матросом. Муж меня любил, а я его — нет. Его любила моя сестра, она поссорилась с чудовищем, и страшный капитан всадил ей пулю в сердце.
Мне не было жаль сестру. Я прыгнула за борт, все мне завидовали, я слышала, муж что-то крикнул, а чудовище захохотало. Я уцепилась за обломок лодки с нашей яхты. А потом вы нашли меня. Фамильный перстень спас мне жизнь, видите? — она заулыбалась.
Ярош молчал: женщина рассказала больше, чем думала.
— Все завидовали? Кто — все? Команда корабля? — уточнила Зорин.
— Нет-нет, что вы! — еще шире улыбнулась женщина. — Там были еще люди. Пленники. До нас они, наверное, захватили другой корабль. Большой.
— Я не ошибаюсь?.. Порванные паруса. Страшный капитан. Это же… — Феникс сама не верила догадке.
— Корабль мертвых, как его иногда называют, — закончил за нее Ярош и обратился к спасенной: — Давно это было?
— День назад, — подумав, ответила она. — А зачем это вам?
Ярош достал компас, переглянулся с Феникс, кивнувшей в знак поддержки. Стрелка сделала круг, указав направление. Потом еще один, отвечая на новый вопрос, но направление осталось тем же.
Серые глаза Яроша вспыхнули улыбкой, которую дарит только жажда приключений.
— Поднять паруса! — и уже только к Феникс, оставшейся стоять рядом с ним: — Ветер меняется. Догоним!
Но на сегодня приключения не закончились. В желтом солнечном свете зазолотилась стена, перегораживая море. Странник хотел проверить, что это такое, но Марен остановила его.
— Это ловушка. Ловушка для давнего народа.
— Ты знаешь, что это? — спросил у нее Ярош, тоже глядя на странную преграду. — Я не ошибаюсь?..
— Не ошибаешься, — уголками губ улыбнулась Марен, не давая ему договорить. — Это заклятье. Как и встретившееся тебе в образе белокрылой птицы в приморском городке вблизи главного Элигерского порта. Пока только заклятья и их отзвуки, они ждут предателей и трусов, благодаря кому смогут воплотиться. Защитные чары корабля слабеют.
Солнце забрало бледность давней, сделав намного более человечной.
— Недобрый знак — встретить этот проклятый корабль. Он построен на сарконских верфях и когда-то давно был флагманом, а капитан «Астагора» — Нордин, безжалостный и жестокосердый человек. Не стоит тебе идти к нему на корабль.
Ярош не ответил.
Над преградой парила птица с янтарными глазами — пока лишь тень от вражеского заклятья. Корабль под черными парусами, наполненными ветром, пробил полупрозрачную стену, истекшую последним солнечным светом.
Настала ночь.
«Диаманта» догнала черный корабль, когда стемнело. Увидев темную глыбу на горизонте, Феникс хотела лететь, но подруга отговорила ее. К страшному капитану переговорщиком отправилась вампирша Магда, заверив, что тьма с тьмой скорее договорится.
Наверное, она была права. На «Астагоре» убрали паруса, будто окутанные живым мраком, и он остановился. Теперь пришел черед Яроша взять на себя роль парламентера. С ним на лодке поплыли Марен, Юран и, конечно, Феникс.
Нордин и Магда стояли на палубе, глядя, как они поднимаются по веревочному трапу. Здесь ее багрово-красное бархатное убранство было более уместным, чем на «Диаманте». Капитан черного корабля довольно усмехался, но вампиршу это, казалось, совсем не тревожило. Да, он был страшен, но не уродлив: чудовище жило в его мыслях и поступках, а не в чертах лица. Он был иным, вне морали или представлений о добре и зле, и это пугало больше всего.
Одежда проклятого капитана отличалась от пиратской, была темной, изысканной и похожей на ту, какую любят носить чародеи. Сам темноволосый, Нордин, вероятно, считался бы красивым, если бы не ледяные безжалостные глаза, заглядывающие в самое дно сердца.
— Очаровательная красавица сказала, что ты хочешь поговорить со мной, Ярош Сокол, — промолвил капитан «Астагора», когда все его гости оказались на палубе. — Так что тебе нужно?
Ярош замялся: он пожалел, что осмелился догнать этот корабль, но отступать поздно.
— Я слышал, — немного неуверенно начал пират, — что ты потопил торговое судно и взял много пленных.