Я отпускаю его, — грустно повторила Луиза, гася сигарету и выбрасывая ее в окно, — потому что люблю. Я поняла это, когда мы попали в аварию и едва не погибли. Аля это видела в будущем.
Сашке показалось, что в ее пустых глазах, цвет которых он никак не мог запомнить, ведь за ними не скрывалась душа, блеснули слезы.
Воспоминание таяло в утреннем свете…
— Просыпайся, Сашка, мы почти приехали, — будил парня Жак.
Сашка сел на полке. Луизы и Эмиля в купе уже не было.
Они вышли из вагона. Без чемоданов. Да и зачем?.. Главное четверо с собой взяли — себя. Может быть, из-за отсутствия тюков или благодаря сверхъестественной красоте Луизы на них оглядывались. А возможно, потому, что всегда замечаешь безвозвратно утраченное.
Но обращали внимание не только на них. Мужчина лет тридцати пяти, одетый в дорогой светло-коричневый костюм, ждал кого-то, вглядываясь в людей, выходящих на перрон. Вот он увидел женщину, помахал ей. Женщина подбежала к нему, они обнялись, но не поцеловались, стесняясь такого количества людей вокруг.
— Ты вернулась!
Он поднял любимую, сияющую от счастья, и закружил. Мужчина, богач, чью жизнь сегодня должна была оборвать пуля конкурента, улыбался, глядя на беглецов из столицы, будто отблеск их счастья свободы упал и на его лицо.
В это мгновение богач понял, что бросит безумно дорогое авто вместе с прибыльным бизнесом и пойдет пешком в маленький поселок на берегу моря, куда позовет его сердце, избегая зловещей судьбы. И поля по обе стороны его дороги будут синими, такими, что не понять, где заканчивается небо и начинается земля.
Будто осуществлялась мечта Сашки, хотя он и не вернулся в счастливые времена своей любви.
Макс остановился, отерев пот со лба.
— Привал, — позволил Ярош, сверившись с компасом.
Они не отклонились от цели. Итана умылась в ручье, напилась из горсти.
— Здесь так жарко, — Катерина переплетала косу, пряча ее под платком, подаренным Роксаной.
Лаура прислонилась к дереву.
— С тобой все в порядке? — Берн подошел к ней.
Девушка кивнула, не открывая глаз.
— Я давно не ходила пешком так далеко. Ричард всегда приказывал подать карету.
— Кем ты приходишься Ричарду? — Ярош вытирал саблю от сока растений, у которых они отвоевывали заросший путь.
— Приемной дочерью, — Лаура села на землю. — Я была примерно в возрасте Тимура, когда он выкупил меня у имперских солдат.
— Потому что ты колдунья? — Итана принесла ей воды.
— Я слабая колдунья. На моих ладонях даже пламени не было, — Лаура с благодарностью приняла воду в деревянной чашке и с удивлением глянула на людей, смотрящих на нее. — Так вы не знаете?
— О чем? — уточнил Макс, уже успевший намочить голову в ручье.
— Об огоньках.
— Я знаю, но ты все равно расскажи, — Ярош спрятал оружие в ножны, дальше он видел просвет.
Лаура улыбнулась какой-то своей мысли, но не отказала капитану в просьбе.
— Иногда на ладонях чародеев, когда они еще чисты и невинны сердцем, как дети, расцветает пламя. Этот огонь живой, он советует и оберегает от опасностей, в часы одиночества заменяя друзей и родителей. Но когда такой человек причинит другому боль с помощью своего чародейства, пламя исчезает с его ладоней, больше не охраняя.
— Так у тебя не было огня, как у Юрия или Ласточки? — Итана смотрела на Лауру недоверчиво.
— Ричард сказал, что нет. Что я очень слабая колдунья, поэтому он и смог не дать увезти меня в столицу. Но он все равно забрал меня к себе и учил самому простому. У графа Элигерского не было приемника, который мог бы унаследовать его богатство, — она была уверена в словах, но уверена ли в чувствах, неизвестно.
— А когда графа Элигерского арестовали, где ты была? — Ярош поднялся, показывая друзьям на открывшуюся им тропинку.
— В тот день мы собирались на охоту. Но граф сказал, чтобы я ехала одна, потому что у него появились неотложные дела. А когда я вернулась, Ричарда не было в особняке.
— И подстрелила что-то? — теперь Итана хотела идти последней, пропуская всех вперед.
— Нет, плохая была охота, — не ощущая коварства, ответила приемная дочь и ученица Элигерского графа.
Юран сидел на поваленном дереве возле леса, точил меч, когда лезвие коснулось его шеи.
— Оружие наземь, и поднимайся, — голос принадлежал графу Элигерскому. — Я, конечно, негодяй, но в спину не бью.
Положив оружие на песок, Юран медленно встал, поворачиваясь.