— Меня зовут Гунтер. Я чародей, — печально засмеялся он. — Родился на этом острове. И это моя последняя ночь в человеческом мире.
Его боль резанула растревоженную душу пиратского капитана.
— Но это не мир людей! — попробовал убедить юного чародея капитан единственного корабля в этой гавани. — Этот мир призрачный! Почему ты должен уходить?
Гунтер пожал плечами, совсем по-детски.
— А как живется чародею в тусклом мире, знаешь? Как жить в ловушке, не имея возможности что-то изменить для себя или для других?.. Я так решил. Раньше, чем на горизонте показались черные паруса. Я уйду с рассветом. Солнце заберет меня, обратив в пепел.
Ярош молчал. «Диаманта» тоже отплывет утром. А до рассвета осталось несколько часов.
Всемером друзья ступили на дорогу, окутанную предрассветной дымкой. Золотое поле баюкал молочный туман.
— Ты оставишь свой дом? — спросил Сашка у сказителя, решившего сопровождать их.
— Зачем мне этот дом? — но на самом деле старику было жаль оставлять обжитое место: это чувствовалось в его голосе и поведении. — Здесь я одинок. Лишь с тенями и могу перемолвиться словом, когда они сюда забредают, — он больше не казался могущественным колдуном, которому подчиняется пламя, день возвращал его плечам тяжесть прожитых лет. — Да и колдовал я, верно, в последний раз. Холод поселился в моей груди после вчерашней ночи, заклятье выпило мои чары без остатка.
Луиза и Эмиль остановились, ожидая их. Вейн, Олекса и Жак, теперь ставший похожим на ребенка своего возраста, который смеется, ничего не пугаясь, пошли вперед.
Прощай, свободный порт. Корабль отдал швартовые, и все больше взглядов обращались к горизонту, будто отсюда старались разглядеть Призрачные острова. Солнце за мгновение появится над морем, небо уже голубое, а облака тают в свете утра. Команда на пиратском корабле не знала, что идет навстречу солнцу так же, как и небольшая группа людей, обходящая густой лес.
Со скалы кто-то спрыгнул раньше, чем лучи коснулись земли. К кораблю плыл парень.
— Смотрите! — Роксана была невесела, она, как и почти вся команда, стала чувствовать мир намного тоньше, иногда понимая его раньше, чем что-то происходило.
— И там, — Киш указывала на лодку, выплывающую из-за скал.
В лодке стояла высокая женская фигура в сером платье.
— Она без весел… Как? — удивилась Итана.
— Там течение, — объяснила София, которая остановилась за гадалкой.
А тем временем смельчаку, спрыгнувшему со скалы, Берн помогал залезть на борт. Гунтер, улыбаясь, смотрел на Яроша.
— Я передумал, капитан. Возьмешь меня в команду?
— Возьму.
Казалось, парню не хватало только капитанского слова. Улыбка юного чародея стала шире. С Гунтера стекала вода, но это не мешало ему выглядеть величественно. Он воздел руку, тянясь к небу.
Солнечный свет полз по мачтам и парусам, словно их золотой волной накрывало. От прикосновения света пальцы Гунтера засияли, и, будто стиснув в кулаке обрывок солнечного света, он опустил руку. Сияние угасало под взглядом чародея.
Отступил Странник, но, кажется, лишь Хедин это увидел.
— Что ты сделал? — спросил Айлан.
— Отказался от договора с Солнцем, — но отвечал Гунтер Ярошу.
— И если бы капитан был неискренним в своем желании взять тебя с собой, Солнце обратило б тебя в прах, — команда расступилась, пропуская Анну-Лусию, добравшуюся до корабля, пока все наблюдали за Гунтером. — Мы рискнули. Жизнь, какой бы она ни была, лучше пыли небытия.
Ярош склонил голову перед ней, словно в знак навсегда ушедшего прошлого.
— Приветствую тебя на «Диаманте», Анна-Лусия.
Корабль с черными парусами исчезал между морем и небом, оставляя позади остров и пиратский город, тонущий в призрачных радостях забытья.
Море очаровало Софию. Она стояла, глядя, как волны разбиваются о борта, а потом снова соединяются, проходя мимо корабля. Смотрела так, словно сама была волной, неожиданно вспомнившей, как стать собой. За женщиной наблюдал Странник, но не подходил. Ласточка и Юрий рисовали своими огнями узоры. Дым пока не решался к ним присоединиться. Пламя на его ладони горело, иногда изменяя цвета.
— Что ты делаешь, сестра? — к детям подошла Иза.
— Учусь, — счастливо улыбнулась Ласточка. — Видишь, они разговаривают. Если красные, то сердятся, а когда больше синего или золотого…
Иза отшатнулась.
— Прекрати, Ласточка, это грех! Ты с адом заигрываешь!