— Уйдешь? — не поняла Марен. — Как уйдешь? Умрешь? Ты ведь жизнь? Ты не можешь умереть!
— Нет, — рассмеялась Мать. — Я из того же давнего рода, что и ты, сестра. Но сделала иной выбор. Я не умру, но стану другой, ты будешь чувствовать меня в шелесте волн и мерцании лучей, и, возможно, когда-нибудь я вернусь в этот мир человеком, — она задумалась.
Той, которую Мать назвала сестрой, показалось, что воплощение жизни колеблется и даже боится принятого решения.
— Твоя сила улетела с вороном, но твои знания и чары остались при тебе?
Марен смотрела на сестру, отдавшую Имя за этот мир, чтобы исцелять его раны, а не чтобы отсекать головы и ломать судьбы, как это делала она сама в течение многих лет.
— Кто-то из нас погиб, кто-то люди называют богом, кто-то ушел в небытие по собственной воле. Ты пожертвовала своим Именем, но я до сих пор помню, что тебя звали Иверин, — почти неслышно сказала Марен. — Да, мои знания при мне. Чем помочь тебе, сестра?
— Скажи Имя призрака, которого Ярош привел с зачарованного острова. Призрак помнит, как его зовут, но не скажет даже мне, ибо считает, что возложенное на него наказание справедливо.
— Такое наказание не может быть справедливым, — усмехнулась Марен, а пальцы уже плели заклятье, внезапно их движение остановилось, оборвав прозрачную нить. — Ее зовут Мариан. Что дальше?
Мать не ответила сразу, снова окунувшись в мысли.
— Я хочу попрощаться с одним человеком. Позови Катерину и, прошу, позаботься, чтобы нам не мешали.
Марен оглянулась на Яроша, Бенедикта и Гунтера, не ушедших с палубы, но они были достаточно далеко, чтобы слышать, о чем тихонько разговаривают давние.
— Позволишь оградить тебя заклятьем?
— Позволю.
Марен ушла и через несколько минут вернулась с заспанной Катериной. Одежда Матери изменилась, на рукавах кофты и в волосах засеребрились капли соленой воды, а юбка стала темного, штормового цвета, только кружево внизу оставалось светлой морской пеной.
У Катерины сон как рукой сняло.
— Что случилось? — испугалась она.
— Все в порядке, дочка, — попробовала ласково улыбнуться Мать, душой она была далеко от пиратского корабля. — Я должна оставить вас, но хочу поблагодарить тебя, что не бросила меня в беде. И прошу, Катерина, еще раз помочь.
— Да, все, что угодно, — без колебаний согласилась Катерина, которой все больше не нравился отстраненный голос Матери.
— Никогда не давай слова, пока не узнаешь, что у тебя попросят, Катерина, — предупредила Мать, и на мгновение в ее голос вернулись чувства. — Но мне от тебя нужно немного. Удержи в ладонях сияние, хотя тебе и трудно будет, и грустно, и дай напиться той, кого я сейчас позову, — давняя подняла взгляд на мачту, где на рее сидел призрак. — Мариан, — шепотом позвала та, в ком воплощалась в человеческом обличии жизнь этого мира.
Будто не по своей воле, призрак соскользнул на палубу и приблизился к ним.
— Вы звали меня, — тихо сказала призрачная Мариан, удивленная, что кто-то здесь знает ее Имя.
Марен обходила их кругом, украдкой сыпля серебристую пыль, которая сразу впитывалась в доски палубы.
— Мариан, тебя наказали, отобрали жизнь, но лишили посмертного покоя, — не вопрошающе, а утвердительно сказала Мать.
— Нас всех наказали, хотя и по-разному, — грустно откликнулся призрак. — Но откуда вам это известно?
— А ты меня разве не узнала?
Мариан внимательно посмотрела на Мать, призрачные глаза сверкнули жизнью, но лишь на миг. Призрак опустил изверившийся взгляд.
— Узнала. Ты старше и людей, и чародеев.
Круг замкнулся, тускло засветившись, Марен оказалась за ним. Гунтер краем глаза видел слабую вспышку заклятья и глянул в их сторону, не обратив внимания других.
— Хочешь снова жить? Полно, как раньше? Забыв о пережитом? Хочешь жить, Мариан?
В третий раз Имя призрака прозвучало глухо, словно в другом мире промолвленное. Призрачная женщина подняла на нее глаза, приняв решение:
— Хочу жить, но забывать не желаю. Что мое, то мое, пусть то радость будет или боль, — в ее голосе скользнули привычные нотки командира, что может отдать любой приказ, да и себя не жалеет.
— Дай руку, Мариан.
Мать вела пальцами, с выступавшими на них сверкающими животворными каплями, по руке призрака. На полупрозрачной коже оставался цветной красочный след. Но когда радуга растаяла, скапывая водой, тело вместо призрачного становилось живым.
Мариан вздохнула, оседая на палубу. Руки Матери касались ее волос, становящихся темными и пышными, а блеклое платье превращалось в пиратскую одежду. Мать, склонившись, поцеловала пиратку в лоб, и, поднявшись, повернулась к Катерине.